Юрий Невский - Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память Страница 3

он и сейчас передает

ученый кивнул в сторону бормотавшего на стене, включенного в сеть обыкновенного радио.

– Что? – сотрудник невольно вздрогнул.

– Прислушайтесь

ужас схватки один на один с многорукими исполинами подпирающими небо

отчетливо произнес чуть хрипловатый мужской голос

дикий хаос лабиринтов каменной страны

дыхание дьявола из ущелий доходящих до самой преисподней

Заболотов рассмеялся.

– Вы прямо как дети малые с этими своими спецсредствами. Со своей дурацкой «сывороткой правды». Думаете, несколько грамм химии могут растворить… снедающие душу оползни? снежные лавины? оборотни буранов? искрящийся фирн?

Он достал из кармана кургузого пиджачишки и положил на стол две серые таблетки. Затем добавил еще две.

Четыре серые кнопки на блестящей поверхности стола.

Казалось, он сейчас вдавит, нажмет их – и эти серые кнопки, как на пульте управления какого-то секретного устройства, приведут в действие некие силы, от которых все, что находится в кабинете и за зеленоватыми шторами, ограждающими от солнечного полдня, провалится в тартарары.

Часть первая

1

По известиям школьного «сарафанного» радио, Надя Орешина была Всешкольной Непререкаемой Поэтессой. Когда училась в четвертом классе, выиграла на поэтическом конкурсе «Моя любимая школа», ее стихотворение заняло первое место. С тех пор была неизменным участником всех школьных, районных, городских литературных конкурсов, олимпиад, викторин, чтений имени того-то, поэтических турниров… Всего, что связано с изящной словесностью. Часто приходилось читать стихи где-нибудь в районной администрации, в торжественном зале завода – или в «красном» уголке (который так называли по привычке) домоуправления. У них что-то вроде агитбригады: девчонки со звонкими голосами, синие юбочки, белые блузки, пышный бант обязательно. Поздравляли ветеранов войны, тружеников тыла, вручали им грамоты, подарки, букеты. Но таких праздничных собраний все меньше в последнее время.

Даже Железный Феликс, директор школы, прочил ей – и гитаристу Калиннику, как восходящей звезде отечественного рока, – славу тех, кто наконец-то напишет слова и музыку к школьному Гимну. Этот Калинник (ах, Калинник! ох, Калинник!) – самый популярный электрический гитарист в школе, звезда самодеятельного рока, по нему все девчонки с ума сходят. Конечно, он был высоким голубоглазым блондином, с обаятельной улыбкой молодого Леонардо ди Каприо.

В детстве Леша был отличником музыкальной школы по классу аккордеона – эдакий увалень-херувимчик с золотистыми кудряшками. На фотостенде «Наша жизнь», на фотографии, ставшей знаменитой, он запечатлен на новогоднем утреннике, где сидит в костюме зайца подле елки с игрушками, на коленях у него «Вельтмайстер». Будущая звезда исполняет для испуганных детишек «Болеро» Равеля. Ножки в беленьких гольфиках и чешках с нашитыми пушистыми помпончиками не достают до пола, из-за концертного инструмента выглядывают глаза, одновременно в печали и недоумении (Господи, что же я среди вас здесь делаю?), да торчат длинные уши из белой байки. Потом этот стенд, провисевший очень долго, похитили целиком, наверное, поклонницы (оказалось невозможным оторвать одно его, намертво приклеенное фото)…

В пятом классе с ним произошли разительные перемены. Вытянулся, волосы отрастил до плеч. После музыкальной школы он, будучи мультиинструменталистом (аккордеон, клавишные, гитара), исполнял порой на школьном фоно музыку из кинофильма «Крестный отец» (что было весьма романтично), записывал (нотными знаками!) аранжировки к своим композициям… И организовал стильную рок-группу. Свою первую самодельную электрогитару изготовил с помощью трудовика по прозвищу Труд на его уроках. «Дядягоша» (школьный мастер-на-все-руки) отыскал и приволок заброшенные где-то за ненадобностью в подвале настоящие красные пионерские барабаны. Из них была сооружена ударная установка. В своей музыке ВИА «Фэнтези» (другое, более радикальное название было бы неприемлемым для администрации школы, пригревшей под своим крылом ныне выросших и оперившихся хард-рок-птенцов) исповедовала направление забытого и мало кому известного канадского рок-трио Rush – ветеранов нержавеющего харда и дедушек жесткого гитарного драйва.

Ребята надевали невообразимые парики с седыми космами до пояса, цепляли такие же накладные усы и бороды, напяливали нелепые черные остроконечные шляпы с огромными круглыми полями… Это называлось «Дикие песни моего народа» – печально известный концерт, после чего подобные «шабаши» были искоренены железной рукой Железного Феликса. Желающие могли наслаждаться этим и другими (ставшими культовыми) выступлениями ВИА на видеокассетах/дисках. Девчонки визжали и плакали, когда Леша с изуверской улыбочкой порочного ангела изгалялся над своей гитарой, мучил и доводил ее до исступления. А то приникал – и она оживала… на его побледневшее лицо ниспадала волна золотистых волос, словно источающих наэлектризованное сияние… Вот так бы его нервные руки (уносились в мечтах поклонницы) ласкали и нежили их, возбуждая стоны, нервные хрипы и какой-то зловещий хохот, которыми жаловалась, плакала, рвалась и металась его электрическая возлюбленная.

Вопрос о Гимне возникал каждый год перед выпускным балом. Но столь же благополучно забывался, как только отзвенит ямщицкий колокольчик (экспонат школьного музея, взятый напрокат) в руках наивной первоклашки в бантиках, которую, посадив себе на плечо, традиционно проносит среди аплодирующих ребят, учителей и родителей верзила-выпускник.

Так что, школьный Гимн должен быть!

Как же ему не быть?!

При этом директор с какой-то особой подковыркой, казавшейся ему весьма остроумной, путал название «Фэнтези» – переделывая его на «экстази» (наверное, узнав из желтой прессы об этом гуляющем в молодежной среде наркотике). Во второй половине дня, после уроков, раздавался особо забористый электрогитарный пассаж, обвал барабанной дроби из школьной радиорубки, служившей репетиционной базой музыкантов, – и он непременно заглядывал к ним со словами: «А-а… что это за экстази у нас тут развелось?»

– Да не экстази, а «Фэнтези», Феликс Альбертович! – каждый раз поправлял его Калинник или кто-нибудь из ребят. Но директор, между тем, не сдавался, принюхиваясь и выискивая характерный запах… ну хотя бы портвейна, считая его основным топливом в двигателе прогресса российской эстрады (как позорной попсы, так и крутого рок-н-ролла).

У Нади же, кроме строчек