Владимир Першанин - Самый последний крейсер Страница 3

- Прекрати немедленно, - повторил Дэвис. - Там Президент. Слышишь или нет?

Электронный мозг, самый совершенный на земле, молчал, мигая сотнями лампочек и индикаторов.

- Вас ввели в заблуждение, - наконец проскрипело там внутри. - Это не Президент. Я дал команду согласно пункта 16/3 приказа Высшего королевского совета атаковать корабль противника.

- Не-е-ет! Только не это! - закричал Дэвис.

Он схватил лежащий на столике толстый справочник и обрушил на разноцветную злорадно подмигивающую панель. Сильный удар электротока отбросил его назад. Дэвис с трудом приподнялся и снова пополз к машине.

- Прекрати! - исступленно бормотал он. - Это мой приказ. Ты должна сейчас же отменить тревогу.

Между ним и машиной опустился гравитационный колпак зашиты Пирсона. Дэвис колотил головой и кулаками по чему-то невидимому и твердому до тех пор, пока в изнеможении не свалился на теплый пластиковый пол. Он каждой клеткой своего ненавистного теперь самому себе тела воспринимал обреченность пятнадцати последних самых близких ему людей на планете. Он вбирал кричащими от ужаса глазами пилотов, женщин, глазами маленького Алекса беспощадный веер радиоуправляемых ракет, несущихся прямо им в лицо. Что они чувствовали в последние сотые доли секунды, когда вспышки нитротола разрывали оболочку ракеты? Наверное, проклинали его, Дэвиса Лотта, заманившего их в ловушку. А может, и не было им никакого дела до него, а просто молча прощались друг с другом, сдерживая самый страшный из всех ужасов - ужас неотвратимой, приближающейся к их детям смерти, не в силах ничего предпринять.

Дэвис приподнял голову. В этот момент они еще жили. Белые безобидные точки ракет еще не слились с черточкой в верхнем левом углу экрана, но находились уже близко. Он медленно закрыл глаза, а когда через несколько секунд открыл их, все было кончено.

Морщась как от зубной боли, он поднялся по трапу. Верхний люк, звякнув, откинулся - тревога закончилась. Дэвис вышел на палубу. Тупо уставившись себе под ноги, он побрел на бак. Возле носовой спаренной пушки остановился, оглядел ее. С полминуты мучительно вспоминал, что хотел сделать. Так и не вспомнив, Дэвис вяло махнул рукой и полез в полукруглую стальную башню.

Он сел на высокое кожаное сидение, поерзал на нем, поудобнее устраиваясь, снял чехол с прицельного устройства и заглянул в окуляры. Через бирюзовые хроматические линзы, в сетчатом кружке прицела трепыхался необычно яркий флаг с никому не нужным Мышонком. Дэвис деревянно усмехнулся и, нашарив в темноте рукоятку, потянул ее на себя. Два снаряда, похожие на короткие, остро отточенные огрызки желтых карандашей, послушно улеглись в казенник, а два других, услужливо поданные крючковатыми лапами элеватора, замерли, ожидая своей очереди. Дэвис передвинул рукоятку в сторону, и затвор, масляно чавкнув, заглотил снаряды.

Взрывы доносились сюда негромкими трескучими хлопками. Там, в пальмовой роще, они поднимали уродливые гейзеры земли, подбрасывали вверх спичечные стволы пальм и оседали дымными растекающимися буграми. Детский грибок-мухомор тоже взмыл в воздух. На секунду замер и, кувыркаясь, полетел вниз, навстречу новому взрыву, разнесшему его в щепки. Могучий Мышонок упрямо приплясывал, на канареечном полотнище. Дэвис закусил губу и, изменив угол прицела, выпустил в яркий клочок материи серию тепловых снарядов. Флаг вспыхнул и мгновенно исчез, скрытый стеной всепожирающего пламени. Внизу на палубе звенели стреляные гильзы, раскатываясь в разные стороны. Испуганная утиная стая пронеслась над крейсером, но, долетев до невидимого купола защиты Пирсона, круто повернула назад и бестолково закружилась над лагуной.

Теперь снаряды падали на поселок. Бунгало рассыпались с легкостью карточных домиков, их пластмассовые обломки занимались неярким чадящим пламенем. Горела уже половина острова. Дым сплошной пеленой затягивал побережье и подступал к неподвижной воде лагуны. Дэвис круто развернул башню и, направив орудия в сторону палубных надстроек, снова нажал на гашетку. Но вдруг все стихло. Умолкло даже едва слышное пение электромоторов. Дэвис нажал подряд несколько кнопок, и сразу догадался, что электронный мозг, спасая корабль, отключил подачу электроэнергии. Он со злостью ударил кулаком по броневой плите, выругался и погрозил кулаком парящему на пурпурном полотнище коршуну.

- Сволочь! Боишься за свою шкуру! Ну, подожди, недолго тебе трепыхаться.

Дэвис, истерично засмеявшись, зашагал к боевой рубке. На центральном пункте он отключил антигравитационную защиту и дал команду к запуску шести кобальтовых ракет. Дэвис терпеливо дождался, пока автоматы вывели их на околоземную орбиту, и переключил ракеты на ручное управление. Передав условные координаты крейсера, удовлетворенно выслушал, как продублировалась в наушниках команда "Групповая атака, цель - корабль".

Откинувшись в кресле, он терпеливо ожидал, когда сила шести взрывов испарит ненавистный корабль, остров, его самого - теперь уже точно последнего человека на планете. Ракеты неслись к указанной цели со скоростью, превышающей скорость звука. Дэвис разделил в уме оставшееся расстояние на скорость - до первого взрыва оставалось меньше минуты.

- Скорее бы, - подумал Дэвис, нащупывая в кармане сигареты, и тут же сообразил, что закурить не успеет.

Ему стало на мгновение страшно. Так же страшно, как, наверное, тем пятнадцати в "Глории", это была лишь секундная вспышка цепляющегося за жизнь инстинкта самосохранения. Дэвис достал сигарету, осторожно размял ее и не спеша прикурил, скосив глаза на секундомер. Красная стрелка весело прыгала к верхней черте. Осталось десять секунд... потом три... две...

Сигарета продолжала дымиться. Когда она догорела до фильтра, Дэвис понял, что проклятая машина опять обманула его. Крейсер вышел победителем - иного не должно и быть. Он мог раньше включить радиолокатор, чтобы убедиться, что ракеты давно повернули обратно и несутся в направлении, указанном электронным мозгом корабля.

Дэвис снова вышел на палубу. Остров продолжал гореть, застилая сплошной стеной дыма всю южную часть неба. Парящий коршун свысока косил на мечущуюся по палубе жалкую фигурку человека. Он казался здесь лишним, среди мудрого сплетения металла и пластика, инородным телом среди торжественного величия самого могучего крейсера на планете. Но человеческая жизнь - мгновение, а атомное сердце корабля будет биться вечно.