Юрий Никитин - Колдуны и воины Страница 3

Трег засмеялся. Жалкий трус и мелкий человечишка! Да понимаешь ли цену голубому небу, чистому полю и ночным кострам? Что знаешь о доблести, мужестве, воинских подвигах? Человек, даже герой, не вечен, но слава его бессмертна!

- Кому ты предлагаешь? - сказал он надменно. - Вещи приходят и уходят, доблесть человеческая остается.

- Да, вещи не главное, - согласился Алалалц торопливо, - главное это...

Трег шагнул вперед, глядя на ведара исподлобья.

- Для чего же рождаются герои, - прервал он, не слушая, его голос гремел, как боевая труба, - как не для таких вот схваток с нашими извечными врагами - высоколобыми ведарами?

Он взмахнул Мечом. Алалалц в страшной тоске напрягся и вдруг разом расслабил всего себя, снял Контроль. В черепе изнутри ударило раскаленным камнем, перед глазами на миг вспыхнул ослепительный свет, тело пронзила боль.

Меч растворился в воздухе. Трег, не удержавшись на ногах, упал под ноги Алалалцу, но тут же вскочил, дико озираясь.

Города не было. Даже вымощенная камнем городская площадь исчезла, и они стояли посреди голой пустыни. Горячий ветер бросил в лицо горсть песка, вдали пронесся черный смерч. Над головой жарко пылало яростное солнце. Укрыться от него было негде.

Далеко виднелись люди. Много людей. Даже непривычно, что в городе находилось столько людей.

- Где мой Меч? - воскликнул Трег в страхе.

- Твоего Меча нет, - ответил Алалалц хрипло, перегибаясь в поясе от страшного горя. - Чтобы от него избавиться, пришлось уничтожить все, основанное на ведарстве.

Трег растерянно оглядывался. На зубах хрустел песок, жгучее солнце палило обнаженные плечи. Внезапно он даже покачнулся от свирепой ослепляющей злости. Могучи ведары, но никакой силе не сломить доблести человеческой! Лучше умереть со славой, чем отступить и покрыть себя позором.

- Ты не вырвешь у меня победу, - сказал он, дрожа от ненависти.

- Какую победу? - устало возразил Алалалц, глядя на изготовившегося для прыжка варвара. Он чувствовал чудовищную несправедливость, ужасающую беспомощность положения. Мирный исследователь тайн мира, познаватель природы человека в поединке с профессиональным убийцей. - Разве ты не видишь, во что мы превратили мир?

- Не в роскоши счастье, - заявил Трег твердо.

Алалалц дернулся в сторону, но был сбит с ног, жестко ударился спиной. Воин, поднявшись с земли, снова прыгнул и прижал его к земле. Он был твердый, как гранит, и тяжелый, словно каменная гора. Руки у него были крепкие, будто корни столетнего дуба.

Алалалц отчаянно барахтался. Его тошнило от крепкого запаха потного немытого тела. Он был распростерт, и сильные пальцы вцепились ему в горло. В ребро больно впилось холодное, твердое. Алалалц нечеловеческим усилием рванулся, откатился в сторону и поднялся на колени, оставив в руках варвара клочок материи.

Трег вскочил на ноги легко, как барс. Он упивался схваткой. Ведар слаб, слаб, слаб!

Алалалц, всхлипывая от боли и страха, выхватил спираль, торопливо мазнул пальцем по внутренней стороне. Коротко и люто вспыхнул мертвенно-бледный свет, в который мгновенно превратилась спираль. Пучок слепящего света пронзил варвара, блеснул вдали. В небе над самым горизонтом возникла зловещая лиловая дыра, словно небесная твердь была пробита, и страшный луч теперь крушил все, что там, за небом...

Трег, ухватившись за грудь, рухнул на колени. От него несло горелым мясом. Кровь из пробитой или прожженной насквозь груди хлестала ручьем. Он поднял искаженное болью лицо:

- Почему... осталось?

- Это не ведарство, - ответил Алалалц, поднимаясь на ноги. Он уже не чувствовал ненависти к невежественному варвару.

- Это оружие, - прохрипел Трег. Он упал лицом вниз, кровь хлынула изо рта.

- Нет, - ответил Алалалц горько, - но мы не узнаем, что это. Теперь уже никогда... Как и вы не узнаете, что в книгах, из которых устраивали костры.

Он переступил через труп и тяжело поволокся обратно. Вместо домов громоздились камни. В голой пустыне группками и поодиночке стояли жители. Они смотрели свирепо. Алалалц слышал проклятия. Вдруг кто-то налетел на него сзади. Он обернулся, схватил Иасту.

- Жив! - Глаза ее сияли. - Ты осмелился на поединок с воином и... победил? Значит, ты - Победитель воинов! Ты - герой!

- Я ведар, - сухо возразил он.

- Ты воин, - запротестовала она живо. - Ведары старые и скучные, а ты молодой и сильный. Даже сейчас, когда ваша мощь ушла, ты все такой же молодой и красивый!

Он шел безучастно. Девушка что-то говорила, советовала, убеждала. Очнулся он далеко за чертой города в чахлой рощице. Тихо шелестел ручеек. Деревца и ручеек были настоящими.

С горечью подумал, что ведарам понадобится много времени, чтобы отойти от шока. Да и потом жители города долго будут восстанавливать жилища, а сокровища библиотек тем временем погибнут безвозвратно...

- Отдыхай, - слышался рядом звонкий голосок Иасты. - Я искупаюсь и приду к тебе!

Улыбнулась ему преданно и побежала вверх по ручью. Алалалц опустился на сухую землю. Крохотный ручеек бежал совсем рядом. Задыхаясь от горечи, Алалалц вдруг ощутил, что в просветленном болью мозгу раскрываются неведомые тайники. Сейчас, невыносимо страдая от горя за предстоящую гибель Познанности, ощутил, что способен проникать мысленным взором в будущее и без Усилителя.

Он снова увидел сверкающие дворцы, безмятежных мудрецов, огромные библиотеки. Странный мир, но это победивший мир! Победивший варварство, невежество, дикость. Мир власти над силами природы!

Он проникал в будущее все дальше, горечь уходила. Да, ведарам конец, но не конец попыткам человека разгадать тайны мироздания.

И вдруг... Проклятые тупоголовые воины! Как к ним опять попало мощное оружие?

На глазах потрясенного Алалалца огромный континент погрузился в океан. Маги погибли до единого, но не спаслись и воины. Огромные волны пронеслись через океан, сметая с островов народы, обрушиваясь на берега континентов и стирая с лица земли прибрежные государства. Уцелели только невежественные пастухи высоко в горах... И не скоро до них долетят отголоски слухов о гибели страны магов - Атлантиды...

Когда Иаста вернулась, Алалалц бился головой о землю и рыдал.

- Милый, милый, успокойся! Повелитель мой, успокойся!

- До каких пор, - услышала она сквозь рыдания, поспешно опустилась на землю, прижала его голову к своей груди, - до каких пор нас будут... Почему мы такие? Что отыскать в человеке, чтобы остановить безумство? Где третий путь? Без него Познанности не выжить... Один разум, даже самый мощный, не осилит меднолобых, ибо разум - тоже всего-навсего сила...

- Успокойся, милый, успокойся, - она в испуге убаюкивала его голову и ласкала, как ребенка. - Теперь все будет хорошо. Мы заживем в хижине, будем просто жить.