Евгений Закладный - Звездная рапсодия Страница 3

— Лола, не слушай! Знай: еще ни одна дылда не жаловалась на свое жирафоподобие и антеннообразие, — осклабился Норман. Лола нетерпеливо тряхнула головой.

— Мальчики, это уводит нас в сторону. Карл, вы рассуждали о степени разумности Солнца. Я жду более веских аргументов.

— Изволь. Если за несколько миллионов лет св его существования человек успел прийти к определенным ступеням сознания и разума, то те же категории у иных материальных образований, которые мы именуем звездами, в течение десятков миллиардов лет могли достичь высот, неизмеримо превышающих наши. Конечно, мы, привыкнув к биологическим формам жизни, с великим трудом можем представить нечто принципиально новое, небелковое. Но если конкретизировать понятие жизни вообще, то окажется, что главное отличие живого от мертвого заключается в том, что во времени живое не деградирует, а совершенствуется, активно противостоит энтропии за счет своей открытости внешним влияниям, за счет интенсивного обмена со средой, энергией, веществами, информацией. Получают ли звезды вещество из среды? Безусловно: это мощные потоки протонов, рождающиеся в ядре Галактики и несущие громадное количество энергии. А поскольку нет энергии без информации, звезда получает сведения о «положении дел в среде». Усваивая вещество и энергию, перерабатывая, звезда синхронно обрабатывает и информацию. Она берет необходимое, отметая избыточное либо перерботанное... Живет! Это особая, плазменная форма жизни, а ее стойкость во времени говорит о многом: это весьма совершенная, гармоничная, целесообразная форма жизни.

— Гигантский... мозг? — тихо спросила Лола.

— Не совсем так, наверное. Геометрически человеческая голова — седьмая часть тела. Но мыслит в ней лишь мозг. Да и то не весь мозг, а лишь некоторые его отделы, ответственные за переработку информации... Но это область Стива, пусть тебя здесь и просвещает. Для понимания самой ги достаточно знать, что в любой системе переработка информации течет в относительно малых збъемах, поэтажно, иерархически... Так вот, разрабaтывая эту идею, я столкнулся с такой трудностью: если нам когда-либо удастся послать к Солнцy сигналы достаточной мощности, то где гарантии, что они будут приняты и поняты? Ведь большинство наших, сугубо человеческих, понятий должно быть принципиально чужды звезде. И потом, как расшифровать сигналы, которыми может ответить Солнце? Вот и пришлось мне не Старости лет идти на поклон к этому начинающему, но многообещающему балбесу, — Вольфсои кивнул в сторону Нормана. — Знаешь, что он сказал?

— Минуточку, — попросила Лола. — Пусть об этом расскажет он сам.

Норман сел прямо, нахмурился.

— Да, я продолжу. Этот старый дуралей, — качнул он затылком в сторону Вольфсона, — чуть не засадил меня в тюрьму за «антиамериканский образ мыслей»... Да, не удивляйся. Идя навстречу его бредовым замыслам, я несколько модернизировал лайдетектор, потом испытал его на себе, в результате чего и выяснилось, что ход моих мыслей и побуждений не соответствует официально принятым: стандартам.

— Вы усовершенствовали «детектор лжи» до такой степени?! — поразилась Лола, — Неужея даже... мысли?!

— Именно. Те самые мысли, ход которых отр жается на экранах энцефалографов. И которые еи недавно никто не умел расшифровать. Мне удалое решить эту задачку довольно просто: я пригласил сильного гипнотизера, надел колпак на голову какого-то психа и предложил последoвательно внушать ему образы различных предметов, действий, понятий — от конкретных до прeдельно абстрактных. В результате мы получили определенные кривые, отражающие не только рocт банана или зерен маиса, но и переживания ходьбы или бега, спокойствия, радости, гнева... Мы получили кривые понятий пространства и времени, определенных чисел... Короче, всего, что имеет хоть какое-то отношение к нашему бренному существованию на этой планете. На следующем этапе мы провели уже массовые обследования, в результате получили нечто среднестатическое. А вот здесьто и вмешался представитель ЦРУ, а мы все оказались у него под колпаком. Со своими помощниками он умудрился составить толковые словари; графики кривых уже тогда, когда мы только начали подбирать штат для этой адовой работы. Конечно, eму было легче: чтобы проверить лояльность чeловека, вовсе не обязательно гонять его по тестам, включающим всякие абстракции... В общем со многими пришлось расстаться. Меня они тронуть нe посмели, я был еще нужен. Предстояла нудная кропотливая работа по анализу периодичности, системности и характера колебаний солнечных излучений на найденных нами частотах. Но потом и эта работа подошла к концу. И мы пришли к выводу: да, есть некоторые соответствия нашим понятиям, главным образом, философского характера. Скажем, таким категориям, как время и вечность, протяженность и бесконечность, начало и конец, изменения вообще. А вот когда пришло время создания технорабочего проекта, нам дали понять, что в целях соблюдения интересов нации принято решение о децентрализации работ по этой проблеме. Нам же предложили всячески расширять и углублять чисто теоретические положения, а все собранные нами данные поступили в то место, куда мы теперь так сильно торопимся... Говоря откровенно, Лола, меня гложет самое обыкновенное человеческое любопытство. Да и как это можно — не показать родной матери дитя, которое она породила? Что касается Карла, так он надеется, что ему милостиво разрешат перекинуться парой-другой фраз с Солнышком: может быть, это поможет ему обуздать плазму.

Норман умолк. Несколько минут никто не решался заговорить снова. Лола была потрясена. Ей очень хотелось не просто поверить в услышанное, но и прочувствовать; привыкнуть к этой необычности. И тут вдруг ей вспомнились слова, сказанные некогда знакомым системщиком: «Объесться информацией иной раз страшнее, чем перегрузить желудок пищей». Наверное, это как раз тот самый случай... Однако она все-таки должна как-то отреагировать.

— Кажется, все логично. Но вот такая деталь: почему вы считаете, что мы обязательно должны попасть именно к началу эксперимента? Откуда опасения, будто полученная от Солнца информация может быт; законсервирована, закрыта? Ведь это же чистая наука!

Вольфсон и Норман молча переглянулись,

— Видишь ли, Лола, — задумчиво начал Норман, — с некоторых пор мы, ученые, начали глубже чувствовать и понимать полную несостояТельность мифа о так называемой «чистой науке». Любое лекарство может обернуться ядом. И обратно. Все зависит от того, в чьи руки что-то попадает. Самое доброе начинание может обернуться самым страшным злом... На эту тему мы с Карлом вели обширные дискуссии, а в результате пришли к такому вот выводу: спрячут или уничтожат. Сотрут. Хоть ты и пытаешься изо всех сил убедить нас, будто информация неуничтожимa.