Михаил Грешнов - Саган-Далинь Страница 3

При воспоминании о тоннеле пришла на память неудача в утреннем опыте. Вместе с досадой мелькнула какая-то мысль, но тут же ушла, Костя не уловил ее.

Варя тянула влево, куда уходил Байкал, - на юг, на юг. Плоский заснеженный берег и ледяное зеркало уходили тоже на юг, терялись в пространстве и в сиянии дня. Варя смотрела туда, и Константин отметил в ее глазах рассеянное, смутное выражение.

- Слушаешь? - спросил он.

- Да.

- Что слышишь?

- "Нордическую сюиту" Грига...

А потом солнце пошло на склон. Стали меняться цвета Байкала. Синева зеркала потемнела, снежные наносы приобрели оранжевый цвет, стали похожи на лисьи хвосты. А вода подо льдом почернела, как вороненая сталь.

И опять Константину что-то почудилось из прошедшего опыта. Он взглянул на Варю. Рассеянность исчезла с ее лица, над переносицей появилась морщинка. Варя о чем-то думала.

- О чем ты? - наклонился к ней Костя.

- Мы, - заговорила она, - когда шли сюда, перечислили все, что видели сегодня в опыте: небо, тополя, стену. Буквы.

У Кости снова шевельнулось в душе что-то недосказанное, подспудно тревожащее.

- Но мы, - продолжала Варя, - не сказали о том, что мы почувствовали.

- Да, да... - Костя мучительно вспоминал.

- А может, мы боялись признаться?

- Варя...

- Тогда я скажу, Костя, чтобы все это не мучило тебя и меня: нам в лицо оттуда, от тополей, пахнуло зноем летнего полдня!

Они вернулись в поселок так же, как и вышли, - пешком.

На крыльце общежития их встретили девушки - Варя с некоторыми познакомилась вчера, разговаривала.

- Новые постояльцы? - обратились девчата к Варе и Константину. - Где вы ходите целый день? Вы, наверно, и новость не знаете?

- Какую новость?

- Наши ребята побывали в двадцать первом веке!

- Что? - спросил Костя.

- Прямо из тоннеля врезались в будущее.

- Сейчас в клубе рассказывают. Пойдемте.

Варя и Константин оторопело глядели на девчат.

- Газету привезли, - девчонки сбежали с крыльца. - За седьмое июля!..

Стайкой перебежали дорогу.

Варя и Константин, не заходя в общежитие, пошли вслед за ними.

Клуб помещался в конторе, в большем ее крыле. Это было совсем недалеко, но Варе и Косте показалось, что до ступенек клуба они шли вечность. И по ступенькам поднимались вторую вечность.

В небольшом зале было битком. Полушубки, куртки, платки. В спешке раздеваться никому не пришло в голову - кто как был.

Варя и Константин кое-как примостились в уголке на скамье. Они не понимали, что происходит.

На сцене, бросавшей в зал сияние ламп, за столом, покрытым красной скатертью, как в торжественную революционную годовщину, сидели три человека: совсем молодой парнишка, как вскоре выяснится - водитель автомашины, второй молодой парень - комсорг и товарищ постарше - прораб. Они о чем-то переговаривались вполголоса, перед прорабом лежал газетный лист.

- Давай начинай! - слышалось там и тут из зала.

- Чего тянуть?..

Раздались два-три хлопка в ладоши, но тут же смолкли.

Встал комсорг:

- Товарищи, произошло событие.

Варя и Константин вздрогнули. Они слышали этот голос!

- Необычайное событие, - продолжал комсорг.

В зале стояла полная тишина. Варе казалось, что она слышит, как у нее в груди бьется сердце.

- На сегодня, - продолжал комсорг, - было намечено осмотреть тоннель перед сдачей, завтра комиссия. Мы и поехали вот втроем, - комсорг показал на товарищей. - Машину взяли открытую: смотреть по сторонам.

- Ближе к делу, - тихо, но явственно сказал кто-то в зале.

- А дело началось сразу, - перестроил рассказ комсорг. - Не проехали километра - нырнули в черный туман.

- Черный туман... - Опять из зала.

- Не перебивайте, - сказал прораб.

Комсорг продолжал:

- Дорога едва виднелась, а потом и вовсе исчезла - как в пропасть.

- Я попытался нажать на тормоз, - вставил водитель, - но ничего не ощутил под ногой, точно оказался в воздухе.

- Все мы оказались в воздухе, - подтвердил комсорг, - будто все пропало вокруг. Ощущение такое.

- Неприятное ощущение, - поднял глаза от газеты прораб; во время рассказа он неотрывно глядел на нее, будто сторожил газетный лист.

- Но тут разом наступил день, - продолжал комсорг, - и мы с машиной оказались на перроне большого вокзала. Было ровно четверть двенадцатого показывали электрические часы. Над часами большими буквами надпись: Саган-Далинь. Впереди перрон, рельсы закруглялись немного, и виден был город. Город и назывался Саган-Далинь.

На этих словах комсорг остановился в волнении.

Поднялся шофер:

- Я дал полное торможение, потому что на перроне ходил народ: может, пассажиры, может, встречающие. Все остановились, повернули к нам головы.

- И то сказать, - вставил прораб, - летний день, деревья в зелени, а мы в полушубках, в ушанках.

- Да, - опять заговорил комсорг. - Летний горячий день. Кто-то из пассажиров крикнул: "Смотрите-ка!" Другой подошел к машине: "Откуда вы?.." Мы глазели по сторонам и ничего не могли ответить. Почему лето? Почему город?.. Василий, - кивнул комсорг на шофера, - пришел в себя раньше всех. Машина остановилась перед киоском Союзпечати, женщина раскладывала газеты. Василий соскочил с сиденья: "Дайте газету!" Она дала ему газету.

- Даже плату не спросила, - вставил шофер. - Наверно, от удивления.

- Василий, - опять продолжал комсорг, - вернулся на место, и тут все исчезло. Мы оказались в тоннеле. Последнее, что я помню, - часы на вокзале показывали двадцать две минуты двенадцатого...

Казалось, что зал оглох. Потом в полный голос кто-то спросил:

- Что в газете?

Прораб взял в руки газету и прочитал:

- "Северобайкальская правда". - Повернул газету к залу, показал заголовок. - Дата есть, - продолжал, - среда, седьмого июля 2003 года. Номер есть. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Даже цена есть: три копейки.

Зал напряженно ждал.

Прораб повернул газету заголовком к себе:

- Передовая: "Быть второму БАМу!" Правительственное постановление: "Утвердить проект постройки Байкало-Алтайской железнодорожной магистрали второго БАМа". Тут и карта есть: дорога от Северобайкальска до Барнаула.

Кто-то из первых рядов подошел к сцене, попросил газету. Прораб, перегнувшись через стол, отдал газету. Человек пробежал глазами по листку, повернулся к залу и, тряхнув головой, сказал:

- Все правильно: второй БАМ!

В зале захлопали в ладоши, крикнули: "Ура! Даешь второй БАМ!"

Варя сжала Константину руку. Рука была горячая, и Варя поняла, что Костя волнуется. У нее самой стоял в горле ком, который она не могла проглотить. Но в пожатии ее руки Костя понял мысль: "Что мы наделали!.."

Между тем зал повел на троих за столом перекрестное наступление: