Максим Волосатый - Эпик Фейл Страница 3

– У тебя сегодня задача будет отличаться от обычной, – Ибба сделал жест рукой, показывая отсутствие напряга. – Тут нам ничего, кроме цветка не надо. И основной приоритет – скорость. Скорость, а не ударная мощь. Пришли, забрали, что хотим – ушли. Понял?

– Понял, – битватиец чуть наклонил глыбообразную голову. – Убиваю только врагов.

– Тут нет врагов, – поднял палец двай-длор. – Запомни это. Убивать только при наличии прямой угрозы, но лучше вообще не убивать. Нам по возвращении еще перед Комиссией по Заповедным Мирам оправдываться за этот визит. И чем меньше мы тут трупов оставим – тем лучше.

– Понял, – прогудела скала по имени Хиш.

Битватийцы не могли похвастаться острым умом, но их исполнительности мог позавидовать любой. Если Хиш сказал «понял», значит, проблем не будет.

Так, ну, и на закуску…

– Мишад, что с планетой? – Ибба повернулся к последнему креслу. Пустому…. – Мишад?

– Тут, – пронзительный писк, раздавшийся из-под кресла, заставил скривиться всех присутствующих. Полуроб Мишад был непревзойденным разведчиком и диверсантом, но полноценно общаться с ним дольше двух минут не мог никто. Мишад, правда, и не претендовал.

– Я тут командир. Похоже, у нас проблемы, – из-за спинки кресла появилось невысокое существо и мягко потекло на сиденье, поблескивая металлом имплантатов.

Вся пятерка напряглась. Полуробы представляли собой живые организмы, которые по разным причинам обзавелись большим количеством искусственных органов, и, вследствие этого, превратившись в совершенно непредсказуемые по конфигурации существа, уже не могли идентифицироваться ни с одной расой галактики. Причины их появления были разными. Были полуробы-медики, полуробы-техники, полуробы-исследователи. А Мишад был боевым полуробом. Его напичкали электроникой после того, как имперские врачи в полевом госпитале, глядя на обожженное перекореженное тело, расстроено развели руками и молча указали на диверсионный набор полуроба. Мол, все, другого выхода нет.

В итоге Мишад как был разведчиком, так и остался, но только теперь его возможности выросли на несколько порядков. Такой вот обмен живого на неживое. Только не спрашивайте его, доволен ли он….

Напичканное следящей аппаратурой тело полуроба представляло собой уникальную разведстанцию, снабженную к тому же мощным аналитическим блоком. И если он говорил: «У нас проблемы», значит, так оно и было.

– Детали? – бросил Ибба, глядя в нереально голубые телескопы глаз Мишада.

– Похоже, тут мы нарвались на базу пиратов, – проскрипел Мишад. – Постоянную базу. При атаке заповедных планет, пираты обычно вывешивают над ними свою сеть искусственных спутников. В зависимости от размера рейда, от тридцати до ста.

– А здесь сколько? – прищурился Ибба, уже предчувствуя нехорошее.

– Двенадцать тысяч, – скрежетнул Мишад. – Две трети – нерабочие. Излучение просто зашкаливает. Фон.

– Нерабочие? – подал голос молчавший до этого Дегир. – Точно пираты.

Спорить с ним не стал никто. О чем тут спорить? Только плюющие на временное пристанище пираты могут загаживать орбитальное пространство всяких хламом. Любое нормальное правительство первым делом налаживает утилизацию космических отходов.

– Н-да, – Ибба в задумчивости потер щеку.

– Прорываемся? – с надеждой в голосе подался вперед Данаб. Очень ему не хотелось быть чем-то округлым и неустойчивым. То ли дело настоящая драка с пиратами.

Двай-длор усмехнулся. Вот это команда. Перед ними захваченный пиратами мир, о котором еще предстоит доложить в Империю, а у них одно на уме: «пострелять можно?».

– А это не могут быть местные? – как ни странно, но это спросил Хиш, хотя, казалось, ему-то как раз и рваться в бой первому.

– Двенадцать тысяч искусственных объектов на орбите, появившиеся за три стандартных имперских цикла? – недоверчиво покривился Дегир. – Это тогда планета гениев. Их срочно надо в Империю принимать.

Хиш заткнулся. Действительно, такая скорость развития в галактике встречалась нечасто. Да что там «нечасто», вообще не встречалась.

– Решили, – прервал начинающийся обмен мнениями Ибба. – План не меняется. Даже упрощается. Прячемся на спутнике – и высаживаемся ускорением с платформы. Если там и вправду пираты, то нам каждая минута дорога. Заметят заранее – о высадке можно забыть. Дегир – остаешься на платформе. Обратно будешь забирать нас на ходу.

Жодон коротко кивнул. Нравится ему, или нет, а приказы не обсуждаются.

– Боевые капсулы готовы? – Ибба обвел взглядом тройку бойцов.

Три имперских салюта в ответ. Еще бы они не были готовы.

– Идем на прорыв, – Ибба остановил взгляд на Данабе. – А ты все равно у меня пойдешь в оболочке под местного.

Горечь имперского салюта Данаба могла соперничать с лучшими театральными постановками галактики. Но разжалобить готовящегося к бою Иббесана двай-длор Хараним Болена еще не удавалось никому.

– Поехали, – Ибба пружинисто выскочил из кресла.

Степаныч был честным. За это его уважала вся деревня. Вот, если Степаныч сказал, что завтра нажрется – слово держал, как из пушки. А сказал – на неделю в завязке: к бабке не ходи – ни капли в рот не возьмет.

Сегодня был первый день завязки. Ветер гнал вдоль по улице раскаленную пыль, солнце немилосердно пекло и без того трескающуюся голову, во рту поселилась мерзкая сухость, у соседа ждали кореша, но Степаныч был честным. Он сказал – послезавтра выйдет на работу и починит этот генератор, значит, так тому и быть.

Ледяная вода из колонки на минуту отогнала похмельную одурь, но недельный запой так просто не возьмешь. Степаныч с тоской поглядел по сторонам, прикинул, стоит ли идти домой и не заловят ли его там кореша, решил, что не стоит и заловят, и решительной куриной ковылялкой отправился к речке. Что лучше приводит в чувство, чем купание? Глядишь, ополоснешься, и жизнь легче покажется.

Бугры, которых надо было спускаться к реке, дышали полуденным зноем, нагретой травой, спелыми ягодами и еще Бог знает чем. В нынешнем состоянии оценить запах травостоя Степаныч был не готов. Он прикинул расстояние и вздохнул. Путь до лежащей внизу реки был не то чтобы неблизким сам по себе, так еще и возвращаться надо будет.

Но Степаныч был честным….

Позади остался один из трех холмов. Пот тек с похмельной головы градом, жить не хотелось вовсе. Поэтому, когда вокруг потемнело, Степаныч совершенно обоснованно воспринял это как неизбежное возмездие. Ну, что ж, когда-то и расплачиваться надо.

Степаныч горестно вздохнул, поднял голову…

… и понял, что расплата будет гораздо серьезнее.

Прямо на него, застилая полуденное солнце, с бледно-голубого раскаленного неба спускалось три темных угловатых кирпича. Кирпичи медленно снижались, хотя ни крыльев, ни еще чего-нибудь, предназначенного для полета у них не было. Но это было не самым страшным. Страшным было другое: безумным преддверием белой горячки, напоминающим о неизбежности расплаты (Степаныч уже не одного друга отправлял в диспансер), впереди угловатых кирпичей летел огромный желтый игрушечный медведь, смутно знакомый Степанычу по случайно виденному мультику. Но он точно помнил, что мультик тот был веселый, а медведь глупый. Но сейчас все шло точно по правилам «белочки»: плавно снижающийся медведь скалился во всю пасть, из которой торчало два отвратительных черных клыка. И клыки это смотрели точно на Степаныча. И, кажется, даже шевелились….