Евгений Лукин - Работа по специальности Страница 3

- Никого с той стороны не осталось? - строго осведомился Василий. Па-берегись!

Он откачнулся и, хакнув, как при рубке дров, ударил снизу. Глыба треснула, ровно выстрелила, и выступ, распавшись надвое, тяжко упал на покрытие. Лупоглазые кинулись на обломки и поволокли их в сторону. У кого-то в шестипалой лапке оказался осколок помельче, которым он немедленно начал молотить по одному из кусков. Ничего хорошего, правда, из этого не вышло - после второго удара хрупкое рубило рассыпалось в мелкую крошку.

Василий стоял перед выпуклым сколом и озадаченно чесал в затылке. Ясно было, что в эту точку бить можно до вечера - толку не будет. Цвет скола был белесоватый без никаких тебе радужных переливов (первый признак того, что чуть глубже располагается так называемая напряженка). Василий покружил около глыбы, трогая и обстукивая выступы, но так и не понял, где же она, зараза, может прятаться. Звук везде был глухой, поверхность матовая, белесая.

Ну что ж! Если не знаешь, откуда начинать, начинай сверху. Первое правило... Василий прислонил кувалдометр к глыбе и полез наверх. Наверху тоже ничего глаз не радовало - лысина и лысина.

- Ломограф!

Приняв длинный заостренный штырь, Василий примерился и ударил. Похожий на матовое стекло материал кололся чуть лучше бетона.

"А, ладно! - решил Василий. - Не раскусим - так продолбим! В армии вон стену не так забетонировали - и ничего, снесли, как не было..."

Хакая, он вгонял лом в неподатливый утес, в фартук били осколки. Притихшие лупоглазы сидели внизу на корточках и встревоженно следили за единоборством Василия с глыбой.

"Конечно! - стискивая зубы, думал он. - Любой из вас так: не поддается - значит и черт с ней... А мы вот не так!.. Мы по-другому!.. Не поддается - а мы все равно долбим!.. И будем долбить, пока не поддастся!.."

Из-за округлого угла золотистой титанической опоры, высматривая, видать, глыбу полегче, вышел розовый седенький дедок Сократыч. Остановился и, чуть запрокинув голову, с восхищением стал наблюдать за титаном в фартуке.

- Доброе утро, Василий, - вежливо проговорил он. - Знаете, я, конечно, не скульптор, но будь я скульптором, то лучшей бы модели не пожелал. Вам в Петергофе место, право слово.

Василий ударил еще раз и остановился передохнуть.

- Здорово, Сократыч, - сказал он. - Там у меня возле дома два камушка - как раз для тебя. Консервы по две-по три, не труднее. Только ты, слышь, не тяни, а то лодыри наши проснутся - ты ж их знаешь: что полегче - себе, а другие - хоть задавись...

Сократыч растроганно округлил голубенькие глазки.

- Спасибо, Василий, - сказал он. - Тогда я прямо сейчас и пойду, вы уж извините... Хотел бы составить компанию, но, как говорится...

- Так а зачем идти? - не понял Василий. - "Скоком" до "конуры", а оттуда уже куда угодно...

- Нет, знаете, я лучше так... - с вежливой улыбкой отвечал старичок. - Незачем ноги баловать. А то ведь не ровен час вовсе атрофируются...

Дедок ушел, и Василий продолжил долбеж, потихоньку уже сатанея. Стекловидная масса кололась с трудом, цвет по-прежнему имела матово-молочный, признаков напряженной зоны не было и в помине. День тем временем терял жемчужные тона, сирень выцвела, приобрела обычный серо-голубой оттенок.

- Привет, Вась, - раздалось совсем рядом.

Василий снова сделал остановку и посмотрел. Это был Ромка - с разочарованно отвешенной губой и приподнятыми бровями. Как всегда.

- Трудишься? - спросил он.

- Как видишь, - сердито отвечал Василий. - А ты чего же?

- А! - сказал Ромка. - Неохота... Надоело...

Василий оперся на лом.

- Не пойму я тебя, - сказал он хмуро. - Такой тебе бог талант дал! Камушки, можно сказать, насквозь видишь! Да будь у меня хоть половина твоего таланта, я бы... не знаю что сделал бы! Подвал бы от глыб очистил!

- Ну очистил бы, - возразил Ромка. - А толку? Они бы тебе еще вмиг накидали...

- И это бы сломал! - сказал Василий.

Ромка присел у стены на корточки и, склонив голову набок, принялся рассматривать глыбу.

- А чего сверху бьешь? - спросил он наконец.

- А откуда бить?

- Вон туда тюкни, - посоветовал Ромка, указывая на неприметную вмятину в боку ущербного молочно-белого утеса.

Василий наклонился, посмотрел - и чуть не плюнул. Ну конечно! Она самая и есть. Напряженка. Он-то, как всегда, бугорки высматривал напряженка-то она обычно бугорками выпирает...

1

Не тот это город, и полночь не та.

Борис Пастернак

Отчаянно, в последний раз цвели над гипсовыми руинами фонтана искалеченные бульдозером акации. Каменные громады многогоэтажек обложили разваленный скверик с трех сторон. С четвертой шумела автострада.

- И ломать-то как следует не умеем!.. - процедили в прошелестевшей мимо черной "Волге", и уже к вечеру следующего дня между шоссе и останками скверика встала высокая стена из бетонных плит.

На город двинулись сумерки, но, встреченные залпом белых ламп, шарахнулись с обочины и, перемахнув стену, залегли с той стороны. Многоэтажки стояли клетчатые от разноцветных окон, однако слабенький свет торшеров и люстр испарялся, не пролетев и половины расстояния до увечного сквера. И что уж там происходило в развалинах до ноля часов - Бог его знает.

- Стой! Стой, тебе говорят!..

По гулким ночным асфальтам зашепелявили кроссовки и загремели каблуки. Длинно полоснул милицейский свисток.

Из-за оббитого угла, украшенного непристойной надписью, выскочил лопоухий стриженный наголо парень с вылупленными глазами и телефонной трубкой в руке. Не потратив ни секунды на размышления, что говорило о хорошем знании района и определенном жизненном опыте, он дунул прямиком к разломанной ограде, за которой начинался благословенный сквозной лабиринт рытвин, насыпей и полувывернутых из грунта акаций.

Следом за лопоухим на светлую пролысину под фонарем с топотом вылетел, как и следовало ожидать, коренастый сержант милиции - и тоже не с пустыми руками. В правой у него был прочно зажат резиновый инструмент, наверняка знакомый читателю - не осязательно, так визуально.

О, это были достойные противники! Короткий отрезок от угла до ограды они проскочили приблизительно с одинаковой резвостью, и поэтому оставалось только гадать, что же именно сегодня восторжествует: лопоухий порок или же коренастая ощеренная добродетель. Все должно было решиться там, на территории бывшего скверика.

Итак, перемахнув две траншеи подряд, они ворвались в мерцающую белыми гроздьями темноту, и погоня пошла по звуку. У развалин фонтана, где малолетний гипсовый дебил все еще душил в объятиях гипсового дельфиненка с отбитым хвостом, сержанту изменило чутье - сунулся не по той дорожке. Правда, нарушитель от этого выиграл не много: пронырнув сирень и получив по разгоряченному лбу тяжелой влажной кистью, он остановился в растерянности перед высокой бетонной стеной, которой здесь раньше не было.