Пол Филиппо - Верите ли вы в чудо? Страница 3

— Черт возьми, мне сказали, что этот новый маркер пишет на всем! Пять долларов — словно в трубу! — И он садится на место. Я дотрагиваюсь до стены: она сухая. Круто, какое-нибудь тефлоновое покрытие….

Я по ошибке доезжаю до Коламбус Секл, и мне приходится вернуться немного пешком до Тауэр Рекордз. Ох, и стран-но же одеты эти люди. Девицы щеголяют в нижнем белье: бюстгальтерах и пестрых трико, а мужчины прямо в каких-то жеваных костюмах и цветных майках. Значит, теперь в чем спят, в том и ходят? Почему же тогда все так вылупились на меня? Может быть, это из-за моих длинных волос. Кажется, никто уже не отращивает их до пояса. Черт бы их побрал. Ну и придурки.

А вот и «Тауэр Рекордз». Ух ты!

…Глазами больно смотреть на эту пестроту. Здесь больше неона и люминесцентной краски, чем в Грейсленде. Если хорошенько подумать, когда-то мне нравилось, когда все блестит и сверкает. Старею, верно. Все равно, не понимаю, зачем все эти телевизоры? В конце концов, это музыкальный магазин или распродажа электроприборов?

На экранах повсюду — причудливые отрывки чьих-то «шедевров» под Бунюэля… Ладно, не важно. Только бы войти в двери, пройти под этим сканирующим устройством (просвети меня, Скотт, хи-хи), и оказаться в магазине.

Ну и толпа же тут! У каждого наушники без проводов, каждый пританцовывает в своем ритме. В этом вшивом помещении даже нет усилителей? Какое же это рок-н-ролльское братство? Одно из счастливейших воспоминаний моей жизни — слушать новую запись прямо в магазине, когда все раскачивались в такт… Да и продавцов не видать, только один единственный кассир на весь магазин. А что делают эти люди? Они заказывают компакт-диски по компьютеру, и тот выбрасывает их через какую-то щель внизу! Ну, прямо конец света!

Подхожу к кассиру. Этой девушке не больше пятнадцати. У нее в ушах золотые серьги в форме скарабеев, ползающих вверх и вниз на маленьких ножках.

— Мир вам, милая леди. У вас случайно нет подборки старых пластинок для серьезного коллекционера?

— Чаво?

— Пластинки — это виниловые диски, вращающиеся на проигрывателе со скоростью 33 и 1/3 оборотов в минуту, и вот там ма-аленькие такие дорожки, по которым бежит граммофонная игла и воспроизводит музыку.

Пигалица сердито надувает губы:

— Не морочьте мне голову! Такого не бывает!

— Могу я поговорить с кем-нибудь еще?

— Не знаю. Посмотрите в задней комнате.

Нахожу какую-то дверь, которую самонадеянно принимаю за вход на обычный склад, и, ничего не подозревая, открываю ее.

Обнаженные до пояса мускулистые и мокрые от пота рабочие огромными лопатами грузят компакт-диски и цифровые кассеты из громадной кучи на транспортер, бегущий к распределительным устройствам. Бригадир с черной повязкой на глазу щелкает бичом над их исполосованными шрамами спинами. Он видит меня и кричит:

— Чужак! Хватайте его, ребята, пока не убежал!

Я хлопаю дверью, и меня словно ветром сдувает. Ну ноженьки, не подведите!

Пробежав несколько кварталов вниз по Бродвею, я останавливаюсь, жадно ловя ртом воздух. Ну и кросс. Кажется, несмотря на все проведенные в затворничестве годы, я оторвался от своих преследователей, Приспешников Индустрии Звукозаписи. Прислоняюсь к стене дома, чтобы передохнуть, и внимательно осматриваюсь.

Адрес на другой стороне улицы кажется мне знакомым. Тут до меня доходит, что я уставился прямо на тот дом, в котором размещается редакция журнала «Мэгнетик Моумент»! Какое совпадение! Решаю плыть по течению. Я должен войти и заявить о себе. Уверен, что меня примут с энтузиазмом. Их Старший Сотрудник, Живая Энциклопедия Рока, Мистер Поп-Популяризатор Собственной Персоной.

Вхожу внутрь здания; поднимаюсь в лифте, механический голос которого осведомляется, куда меня везти, и попадаю в великолепный вестибюль, За письменным столом сидит обворожительная птичка. В нижнем белье, естественно.

— Мир вам, мэм. Не могли бы вы объявить всем и каждому, что мистер Бинер Уилкинз спустился с высот, чтобы поприветствовать преданных ему и прочистить им мозги от Запоя, Зуда и Занудства.

Крошка смотрит на меня с еле скрываемым отвращением. Она нажимает на кнопку внутренней связи и говорит в микрофон:

— Эй, охрана! Тут еще один.

Не успевает она убрать свой наманикюренный палец с кнопки, как четверо громил появляются из потайных дверей и весьма болезненно завладевают моими конечностями.

— Эй, вы, свиньи, за что? Выпустите, освободите меня, руки прочь! Я же ничего не сделал. Я — уважаемый сотрудник этого листка, я просто хочу видеть своего редактора!

— Все они так говорят, — мычит один из мордоворотов, зажавший мою шею, словно карандаш, между большим и указательным пальцами.

— Кто это «все»? Никого я знаю. Я — это я, Бинер Уилкинз, Одинокий Волк. И я не связан ни с какими кликами, клаками и кагалами.

Все напрасно. Меня несут к лифту. На мои крики высовываются штатные сотрудники, которые толпятся у дверей своих комнат, наблюдая мое унижение.

— Эмилио! — кричу я. — Эмилио Кучилло! — Я выхватываю взглядом лоснящееся лицо своего молодого редактора. — Эмилио, это я, Бинер!

Видно, что он колеблется, но не делает попытки сдержать Громил из Охраны. Я пытаюсь вырваться.

— Ну ладно, хватит, — говорит один из охранников. — Наденьте на него наручники.

Браслеты защелкиваются на запястьях моих рук.

— БРРР! Пластик! Снимите, снимите, снимите их с меня!

Тут каким-то образом Эмилио оказывается рядом со мной:

— Все в порядке, ребята, вышло недоразумение. Этому пар-ню назначена встреча. Сейчас я им займусь.

Толстокожие громадины неуверенно подчиняются. Меня от-пускают под опеку Эмилио. Собрав все свое достоинство, я при-вожу в порядок повязку на голове и распутываю длинную бахрому своей кожаной куртки. Затем следую за Эмилио в его кабинет.

Мы садимся, и Эмилио, подавшись вперед и положив руки на стол, несколько минут внимательно смотрит на меня. На-конец он прерывает молчание.

— Это действительно вы. Я вижу сходство с тем старым снимком, который мы помещаем над вашей колонкой. Ну, вы знаете, групповая фотография из Вудстока, где вы испачканы в грязи. Бинер Уилкинз…. Не могу поверить. Знаете, иногда мы задумывались: вдруг вас уже нет среди живых и ваши колонки печатает компьютер?

— Я явно не мертв, дружище. Просто я дорожу своим уединением. Кроме того, ваш современный мир явно не располагает к общению. Но послушайте. Что заставило Вас вмешаться и спасти меня?

— Ну, во-первых, скажу я вам, у нас минимум раз в месяц появляется какой-нибудь псих, утверждающий что он и есть Бинер Уилкинз. Знаете, вокруг вас сложилось целая легенда. Она влечет к себе неудовлетворенных жизнью субъектов, поколение за поколением. Так что поначалу, знаете ли, я не испытывал к вам ни малейшего сочувствия. Но этот эпизод с наручниками заставил меня насторожиться. Я вспомнил, что настоящий Бинер ненавидел… то есть ненавидит — пластик.