Мария Мамонова - Звездная девчонка Страница 3

Кое-как досидев четвертый урок, я на пятом не стерпел и, пока Елизавета Петровна стучала мелом по доске, выводя уравнение, толкнул Толстого.

- Слушай, - прошептал я, - Рулев скотина или не совсем?

- Кто-о? - Пухлая физиономия Толстого источала недоумение.

- Говорю же, Митька Рулев, - хладнокровно повторил я.

- Какой Рулев? Нету у нас никакого Рулева, - добродушно выдал Толстый, оглядываясь по сторонам.

Я занес было руку, чтобы показать ему, как сбавляют лишние килограммы, но учительница, решив, что я рвусь к доске, моментально меня вызвала.

Едва прозвенел звонок, я, чуть ли не перемахнув через учительский стол, закричал на весь класс:

- Граждане, немедленно сообщите местонахождение товарища Рулева Дмитрия. Или я черт те что сделаю, повешусь, например.

Ребята отзывчиво заржали. У меня отлегло от сердца. Я быстро побросал в портфель книжки и хотел было бежать из класса, но в дверях меня остановил Профессор, отличник. Он, кажется, знал все. И всех убедительней рассуждал о невозможности контакта.

- Витька, про какого это Рулева ты тут говорил? - спросил Профессор.

Пол покачнулся у меня под ногами.

- Как про какого? Про нашего, вон того, что после третьего урока домой смотался.

Ребята удивленно смотрели на меня.

- Пошел бы ты, Виктор, к врачихе, - дал свой вечный совет Пилюля.

А тем временем дискант Татьен оповестил:

- Мальчики, не разбегаться, Сейчас начинаем сбор, посвященный все тому же Виктору Негову. Видите, что с ним происходит. Мы должны его осудить и исправить.

А странные вещи продолжали происходить, Елизавета Петровна в обычное время никогда бы не доверила мне классный журнал, А теперь вдруг отдала и велела снести в учительскую. Я понял; это неспроста. Лошадиным галопом пронесся по лестнице, влетел в учительскую, запер за собой дверь, раскрыл журнал. Фамилии, естественно, стояли в обычном порядке, выписанные ровно и красиво, но фамилии Рулева среди них не было. Митьки Рулева. Неужели все-таки?..

...Я торчал на приречных холмах до самого вечера. Но Луэвэ в условленный срок не появилась. Я не огорчился - я испугался. Неужели что-то заставило ее и Митьку вдруг покинуть Землю? Я догадался, что, исчезая, он у всех, кроме почему-то меня, стер о себе память. От этой догадки мне легче не стало, я начал думать о Луэвэ. Внезапное исчезновение их стало казаться мне полным какого-то зловещего смысла. Зловещий смысл мерещился мне теперь всюду. В памяти всплывали оговорки, непонятные, странные слова. И все-таки с холма я не уходил, мне все время казалось, что вот-вот вспыхнет ореол, рассыплются в темноте искры, и выйдет Луэвэ и улыбнется, освещая снег вокруг себя.

И в самом деле на вершине холма задрожало неясное сияние. Из мглы появилась фигура человека. Я бросился к нему. Но когда человек этот поднял лицо, я отшатнулся. Это была не Луэвэ. Странное, даже страшное было у него лицо. Продолговатое, узенький рот, небольшой, точно приплюснутый огромным лбом нос, щелочки глаз без зрачков. На голове какое-то подобие шлема. Из-под короткого плаща виднелся темный комбинезон, Сначала я струсил, но потом взял себя в руки.

- Что вам здесь надо, товарищ? - спросил я наглым тоном. Но он, казалось, меня не замечал и только внимательно обводил своими глазами-щелочками реку, заснеженные поля.

- Мне нужны вы, - проговорил он низким, скрипучим голосом, продолжая пялиться на дальний лес, что неясно темнел за речкой.

Незнакомец был совершенно не похож на Луэвэ. Почему-то чувствовалось, что этот новый пришелец - обитатель не Шуэй, а какой-то другой планеты. Он передернул плечами, поправил руками плащ и вдруг посмотрел мне прямо в глаза. Мой взгляд просто приклеился к его глазам без зрачков. Я не мог его отвести, глаза холодные, будто в них ледышки. Он говорит:

- Я вас спрашиваю, вы отвечаете. Только так. Спрашиваю ради спасения огромной цивилизации. - Узенькие его глаза точно выбросили искры, он смотрел на меня свысока, хотя был ниже меня ростом. - Я спрашиваю, вы только отвечаете.

Тут меня окутал туман, и мне показалось, что я вроде уже из космоса смотрю на Землю. Вроде бы сижу в кресле, и рядом - этот узкоглазый тип. Он повернул руку, и Земля покорненько повернулась бочком. Не отрывая головы от изголовья кресла, я просто-таки отчаянно закричал:

- Не смейте, не смейте нашу Землю трогать! Свою вертите, если она у вас есть.

Он даже не посмотрел на меня. И повторил:

- Я спрашиваю, вы отвечаете.

Тут я сказал себе, что лучше засохну, чем отвечу. А Земля действительно поворачивается, будто по его велению, и я вижу Европу, Азию, Африку.

- Вопрос первый, - говорит этот тип. - Какое положение в вашем мире занимают державы данного континента и каково их социальное устройство? - И повертывает Землю Европой ко мне.

И я с ужасом чувствую, что, хотя всеми силами сопротивляюсь, все равно отвечаю на эти вопросы, да как отвечаю-то, меня точно бы понесло. На любой вопрос готов ответ, будто я стал Большой Советской Энциклопедией. Болтаю, болтаю, а он знай себе Землю поворачивает слева направо и справа налево. Вертит, слушает. Тут вспоминаю я слова Луэвэ, которые в свое время не понял, о том, что информацию можно добыть у любого. "И у круглого дурака?" - спросил я тогда. "Да, - ответила она. - Мозг подключится ко всем источникам информации на Земле..." И, что самое страшное, я понимаю, чувствую, что собеседник мой, не в пример Луэвэ, существо враждебное. Понимаю, а остановиться не могу. Несу ему про технику, в которой ничего не смыслю, про границы, которых я никогда толком не учил, всякие премудрости из науки. Болтал я очень много. Аж язык устал. В глазах чертики заскакали. Наконец этот тип говорит:

- Довольно. Благодарю. Мы удовлетворены вашей информацией.

А меня эта благодарность вовсе разозлила. Еще бы секунда, и я бы наплевал на них и на могучую цивилизацию и устроил бы такую драку, какой он на своей планете и не видывал. Но не успел сжать кулаки, как он, не попрощавшись, исчез. И у меня на душе стало пусто, холодно. Исчез. Унес все, что я ему выболтал про наши земные дела.

Я брел домой, и меня немного пошатывало, и несколько запоздалых прохожих проводили меня удивленными взглядами.

Дома, глянув на часы, я обнаружил, что уже... шесть утра. В школу, конечно, не пошел. Выслушал отповедь матери. Потом меня по всем правилам ругал отец. Он, дескать, в мои годы работал и учился, а я невесть где шляюсь, двойки хватаю, и из школы на меня жалобы. А расскажи ему, что я за эти дни пережил, не поверит. Да разве можно поверить, что ходит тут по нашему городку звездная девчонка в мерцающем плаще! Чего доброго, вызовут доктора. Песочили меня крепко, но я молчал, и не оставляла меня мысль о том, что мое дурацкое интервью, данное против воли, могло повредить и Луэвэ, а может быть, и людям: зачем понадобилось этому узкоглазому все выведывать о наших земных делах?