Люциус Шепард - Aztechs Страница 3

Зажужжал мой центр сообщений. Я сказал Орландо, что дослушаю его историю потом и тронул кнопку на стойке. Из бара выскочили экран и клавиатура, я настучал код. Секунду спустя мускулистый парень в хулиганской майке смотрел на меня с экрана. Его трапецевидные бугрились на плечах, словно холмы у подножья горы-головы. Лицо, заросшее трехдневной щетиной, было жестким, презрительным лицом человека, которому нравится причинять боль людям. Я никогда не видел его прежде, не знал его имени, но сразу мог сказать, что это сэмми, по немигающим глазам и по рефлексивным желвакам челюсти, по точности речи и предельному отсутствию интонаций, по сержантским полоскам, татуированным на щеке. С начала пан-майанской войны ветераны, склонные к самурайской наркоте, поселялись лишь по эту сторону границы, где никто не пытался поставить вне закона их жестокую субкультуру. Они давали значительную прибавку к экономике, их бои без правил в ямах-аренах были главным туристским аттракционом, и они обеспечивали прекрасный источник опытных амбалов для людей вроде меня. У экс-сержанта к шее был прикреплен меленький пластырь под цвет кожи, обеспечивающий постоянный приток любимого яда в его систему. Это показалось мне странным. Большинство людей его сорта предпочитали импланты — их труднее вырвать во время боя.

«Эдди По?», спросил экс-сержант.

Я переключил голос в наушник и сказал: «Говори быстро.»

По всем мускулам на его лице прошла рябь — кажется, ему не понравился мой тон. «Ларри Креспо мертв», сказал он, восстановив самообладание.

Это была плохая новость, но я не доверял источнику. «Как ты получил этот номер?»

«От Креспо. Он думал, ты сможешь найти мне применение.»

«Какое совпадение. Мне не хватает Креспо, и как раз ты тут звонишь.»

Принимая во внимание мое неуважение, я думаю, ему сильно хотелось разорвать меня на клочки, однако его самообладание оказалось превосходным. Люди не из их племени обходят сэмми стороной при самых лучших обстоятельствах.

Стриженый под бокс парень проговорил сквозь зубы: «Если намекаешь, что я убил его… Креспо был из моей семерки.»

Я не слишком знаком с культурой сэмми, но знал, что «моя семерка» означает кровное братство. Говоря мне это, он убедительно заявлял о своей невиновности. Но у меня все еще были подозрения — я не люблю случайностей, особенно в важном деле.

«Как твое имя, серж?», спросил я.

«Лоутон Чилдерс.»

«Есть резюме?»

«Оно должно быть уже у тебя.»

Я настучал пароль и резюме появилось на экране. «Вижу, ты недавно работал на Карбонеллов. Есть проблемы убить их парочку?»

«С удовольствием», без выражения ответил Чилдерс.

«Скорее всего, не понадобится.» Я изучил остаток резюме. «Сегодня ночью мне нужна качественная работа. Главное — сдержанность. Ты станешь защищать представителя AZTECHS во время переговоров с Карбонеллами.»

«Понял», сказал Чилдерс.

«Какое впечатление о Карбонеллах?»

Улыбка Чилдерса проявилась медленно — эмблемой свирепости. «Они и наполовину не так плохи, как о них думают.»

«Я не это спросил», сказал я. «Есть идеи об их личностях, что могут быть полезны?»

«Я не обращал внимания на личности», ответил Чилдерс.

Я продолжал читать резюме. «Три тура в Гватемалу. Черт, ты, должно быть, любишь эту страну!» И я сардонически ему подмигнул.

Чилдерс стоял молча.

«Ты не слишком занимался телохранительством», сказал я. «Почему сейчас?»

«Мне нужна операция.»

В речи сэмми «операция» означает биоинженерную процедуру для преодоления снижения чувствительности к наркотику.

«Какова чувствительность сейчас?», спросил я.

«На прошлой неделе в яме я убил обезьяну. Можете проверить.»

«Комнатную мартышку? Кинг Конга? Кого?»

«Орангутанга.»

Я не люблю менять лошадей на переправе, но так как моя лошадь мертва, выбора мало, и если наркота подстегнула боевые способности Чилдерса до точки, где он в рукопашную завалил орангутанга, то он может оказаться даже лучшим выбором, чем Креспо. «Олл райт», сказал я. «Запись этой передачи будет нашим контрактом. Я нанимаю тебя на время одного дела. Стандартные условия. Бонус будет определен потом.»

Чилдерс отреагировал лишь кивнув.

«Люди, с которыми тебе работать — команда Креспо. Есть проблемы?»

«Никаких.»

«Окей. Увидимся позже.»

«Не хотите узнать, как умер Креспо?»

Сэмми обычно демонстрируют безразличие к жизни и смерти, поэтому такой вопрос показался противоречащим типажу. Выражение Чилдерса едва менялось во время нашего короткого интервью, но сейчас я мог бы поклясться, что заметил проблеск гнева на мое безразличие. «Предполагаю, наркота», ответил я.

«Ему сломали шею.» Чилдерс поскреб крошечный шеврон на щеке указательным пальцем, размером с кукурузный початок. «Чисто и четко.»

Сэмми убил сэмми, вот как я это понял, потому что единственный, кто способен кеворкировать накаченного наркотой мезоморфного маньяка, вроде Креспо, должен быть другим накаченным мезоморфным маньяком. Но сэмми убивающий сэмми за пределами ямы не слишком обычен, а Креспо был прославленным бойцом в ямах, иконой для своих братков по наркоте. «Есть идеи, кто?», спросил я.

Чилдерс покачал головой и тяжеловесной медлительностью статуи, только что вернувшейся к жизни. «Какой-то опасный засранец.»

«Такой же опасный, как ты?»

«Кто может сказать?»

«Увидимся позже», сказал я и очистил экран.

Я посасывал текилу, обдумывая возможность нанять еще одного-двух сэмми, но решил, что слишком много амбалов может расшевелить Карбонеллов. Я проверил часы. Семь двадцать две. Скоро время Гваделупы. Я порылся в кармане куртки, выкопал синюю желатиновую капсулу, из тех, что дал папе, и проглотил с глотком пива. Ожидая, пока синяя подействует, я задумался о том, что папа сказал о Гваделупе. Я и не сомневался, что она пользуется мной, чтобы пропихнуть дальше свою карьеру. В стране с миллионом телеканалов она была восходящей звездой и благодаря мне имела доступ к историям, которыми оживляла свое еженедельное шоу, два часа пограничных новостей вперемешку с сексом, большую часть коего изображали ваш покорный слуга и сеньорита Гваделупа Бернал. Я надеялся, что наша связь может развиться за пределы бизнес-содружества, но именно это служило причиной папе верить, что меня дурят. Но в своем ограниченном восприятии жизни, обдуренный или нет, я почти полностью был доволен быть хозяином службы секьюрити и полузнаменитым сонаездником Пограничной Розы.

К восьми я плавал по ярко-голубой волне психотропной любви, о любовь! а моя естественная готовность возросла до уровня пришибленной луной мартышки. Точно в восемь металлическая дверь в центре клуба с грохотом отворилась и жаркое свечение Эль Райо заполнило все тени, вызывая красный отблеск на стойке и сверкая в зеркалах. Потом небольшой сейсмическое содрогание, завеса огня исчезла, и Лупе широким шагом вошла в мексиканскую половину клуба, ее камера семенила возле высоких каблуков — стальная шестилапая помесь ящерицы и жука размеров в чихуахуа, технологическая любезность AZTECHS. Огонь вернулся, взяв ее в раму наподобие Матери Божьей из Гваделупы, она пошла ко мне. Высокая, гибкая, бледная, в белых слаксах и шелковой красной блузке с открытым воротом, расшитой черными розами. Дверь загремела обратно, вернув «Крусадос» к привычному полумраку — но Лупе, казалось, светилась на фоне железа.