Кир Булычев - Тебе, простой марсианин! Страница 3

– Стойте! – закричал я пронзительным голосом. – Прочтите, невежественные солдаты, надпись под этой статуей!

Некоторые из солдат засмеялись, но начальник караула смилостивился и прочел буквы, выбитые на постаменте:

– «Тебе, простой марсианин, наш труд и наши достижения!»

– Это же мой памятник! – кричал я. – Это памятник мне!

Солдаты растерялись, ибо не ожидали такого поворота событий, а начальник караула, хоть и не угадавший сходства между мной и мраморной статуей, на всякий случай велел меня отпустить и позвонил наверх к Шохихи. Та, узнав, в чем дело, приказала пропустить меня.

Я еще раз взглянул на мраморную статую и, погрозив пальцем солдатам, поднялся на лифте на сороковой этаж, где находился кабинет моей кузины. Она страшно растолстела и стала главным секретарем и первой наложницей Верховного инженера Таскаба.

Кузина встретила меня очень мило, расспросила о жизни в нашей деревне и огорчилась, узнав о ее бедственном положении. Потом она напоила меня настоем горных трав и показала большую карту Марса, висевшую на стене кабинета господина Таскаба, который в тот день отсутствовал, так как повез правительственную комиссию на южный полюс.

Вид моего родного Марса меня поразил. Ведь я учился целый год в школе и там тоже была карта. Но как разительно она отличалась от марсводхозовской! На последней вся планета была исчерчена прямыми полосами, которые, пересекаясь, образовывали водохранилища и озера.

– Любуешься? – сказал инженер Лецатл, входя в кабинет. – Впечатляет?

Он еще больше похудел, но одет был богато.

– Очень рад, – произнес я, опускаясь на колени и целуя край плаща великого инженера. – Но скажите мне, о инженер, почему нужно перекопать весь наш Марс?

– Чтобы его спасти, – сказал инженер.

– А как же раньше?

– Раньше? Раньше не было каналов, и народ был несчастлив.

– Когда как, – вздохнул я.

– Серость неблагодарная! Неужели ты забыл, как наш первый канал напоил твою деревню?

– До нас-то вода так и не дошла, – вздохнул я.

– Это частность, – нахмурился инженер. – Мы думали о главном. Нам удалось спасти от засухи долину Азоры.

– Но, великий господин…

– Молчи. Правда, пришлось пожертвовать рекой, которая ранее питала водой Соацеру. Наша столица поделилась водой с народом.

Я поклонился, потрясенный подвигом нашей столицы.

– Но мы не могли оставить без воды тех честных тружеников, что обитают в главном городе Марса, – продолжал Лецатл. – И потому начали колоссальные работы по перекачке воды с северной снежной шапки. Несколько лет вся страна в громадном напряжении ковала светлое будущее. Вместо телевизоров заводы выпускали землечерпалки, вместо летающих лодок – лопаты.

– Ах, какой энтузиазм! – поддержала инженера моя кузина.

– Позвольте задать глупый вопрос, – сказал я. – Зачем же выпускать землечерпалки, если канал уже построен?

– Канал построен, – снисходительно усмехнулся Лецатл. – Но дело наше не закончено. Сегодня Марсводхоз стал самой главной организацией Марса, на него вся надежда…

– А если его не станет?

– Ах, какой ты темный! – вздохнула кузина.

– Куда же вы денете миллионы рабочих, – рассердился Лецатл, – которые роют каналы? Куда вы спрячете тысячи машин, что сделаны по нашим заказам? Что будут делать наши проектные институты и управления? Что?

Инженер Лецатл гневался, и я отступил в сторону, боясь, что он меня убьет. Но тут красный бог пустыни потянул меня за дурацкий язык.

– Значит, вы работаете для себя? – спросил мой язык. Клянусь, что я к этому вопросу не имел отношения. Так что побои, которые обрушил на меня Лецатл, были незаслуженными.

Уморившись колотить меня, инженер воскликнул:

– О нет! Мы не эгоисты, мы не палачи Марса, мы не преступники, как утверждает некий так называемый эколог…

Тут Лецатл в негодовании плюнул, моя кузина тоже плюнула, и я, чтобы не отставать от образованных людей, плюнул вслед за ними.

Лецатл несколько успокоился. Он подошел к окну и, глядя на равнины Марса, открывшиеся его взору, тихо сказал:

– Все не так просто. Когда мы взяли воду из северной полярной шапки, по всей планете стало меньше дождей. И чем лучше работал наш главный канал, тем сильнее свирепствовали засухи. Да, вода в столицу поступала. Но высохли окружающие поля, и некому стало кормить город.

– Надо было тут же закрыть канал! – сказал я.

– Это было бы капитуляцией! Мы сделали лучше. Мы протянули еще более грандиозные каналы от южной полярной области.

Инженер Лецатл подошел к карте Марса и включил бегущие огоньки, чтобы показать мне, какие каналы уже несут живительную влагу на поля, а какие еще строятся. Это было чудесное зрелище, и оно меня порадовало.

– Значит, теперь с сельским хозяйством хорошо? – спросил я.

– Скоро будет хорошо, – твердо ответил инженер. – Правда, основные резервы снега на полярных шапках истощены и дожди на всей планете прекратились.

– Это я чувствую всей шкурой, о великий, – согласился я. – Но куда девается вода? Ведь раньше ее не было только в моем колодце.

– Воду поглощают пески, вода разливается, просачивается, даже разворовывается. Ты не представляешь, какое на Марсе идет вредительство!

– Всех бы расстрелять, – заметила моя кузина.

– А безответственность некоторых рядовых строителей? – продолжал Лецатл. – А плохое качество строительной техники? А нехватка материалов? Об этом ты подумал?

– Нет, не подумал, – сказал я.

– Всех расстрелять, – сказала Шохихи.

– Так что сейчас мы приступили к суперканалу, – сказал Лецатл. – Он соединит тремя линиями северный и южный полюса и наладит нормальный баланс воды на планете. И тогда все будет хорошо.

Лецатл замолчал.

– Великий инженер, – сказал я, – нельзя ли для нашей деревни достать новую бочку? Нам не в чем возить воду из болота, в которое превратилась долина Азоры.

– Вон отсюда! – закричал инженер. – Чтобы я тебя больше не видел! Своим разговором о бочках ты подрываешь великую идею! Я тебе целый час говорил о достижениях, а ты ответил мне черной неблагодарностью.

– Тебя надо расстрелять, – сказала моя добрая кузина.

Чтобы они не успели привести в исполнение эту угрозу, я убежал по лестнице с сорокового этажа.

На улице, как всегда, ярко светило солнце. Когда я брел обратно в деревню, задыхаясь от жары и мучимый жаждой, то увидел, как на пустыре у памятника Магацитлу расстреливали саботажников. Среди них было несколько экологов в лиловых тогах и высоких шапках.

На дне канала, того самого, первого и знаменитого, который должен был заменить мой колодец, стояла желтая тина.