Наталия Мазова - Когда не пал Монсегюр Страница 3

Языки пламени танцующими клинками обступили меня, кольцом, ало-золотой стеной, и странные лица видятся мне в пламени, которое тянется ко мне то вьющейся прядью волос, то тонкой прекрасной рукой целителя или менестреля, то разлетевшимся краем одежды...

И я вскакиваю на ноги.

- А что потом, Лайгалдэ? Когда смолкнет музыка, когда я уже не буду молода и красива? Что тогда? Объяснять сыну или дочери, что отцы есть не у всех? Неужели так никогда и не будет ничего постоянного? Ответь, Лайгалдэ! Лайгалдэ!

Тишина. Чуткая тишина ночного леса. Только треск сучьев в костре. С другой его стороны никого нет. Я одна... И неизвестно откуда доносится нежный шепот:

- Илладзингье... Золотоволосая...

2

Костров было два. На одном сгорела Ирэн-Марта, бывшая монахиня, пожелавшая стать служительницей святой Бланки и избравшая себе супруга по закону Дочери Божией. На другом избранный ею супруг, оруженосец графа Ланневэльского...

Город кипит. А у меня язык не поворачивается призывать горожан не браться за оружие - даже во имя святой Бланки. Хотя Ирму диа Алиманд, наверное, послушали бы...

Дорого обошлась мне недельная отлучка. Пока я скиталась по Романду, собирая информацию, Монлозану заняли отряды Харвика диа Коссэ. Впереди у них Тойе, а Верховный Экзорцист...

-... И так будет с любым еретиком, посмевшим открыто и дерзновенно нарушить заповеди Святой Нашей Матери Церкви!

Вот только Тойе не Монлозана, он не откроет ворот Харвику. После того, как там поработал Флетчер, это ясно как день. "I see blood and destruction..." О Скиталица, надоумь - в моей ли власти что-то изменить?

- Я еще не все рассказал тебе, эна Ирма...

Гирау Кретель, младший сын Роз, прижимается к моему плечу, глаза его полны слезами.

- Говори, Гирау. Господь и святая Бланка укрепят мое сердце. Так что случилось с эном Герхардом?

- Кто-то его выдал. Ночью в дом вломились арбалетчики Зверя Господня и взяли его по обвинению в чернокнижии. Он говорил с самим Ле Жеанно... не знаю, что было, но кажется... он наклоняется к самому моему уху и одними губами шепчет: - Они мерялись силой, и эн Герхард - проиграл...

Холодок откровенного ужаса пробегает по моей спине. Что же там такое было, если проиграл - Джейднор Аран, маг-Нездешний, Лорд Ветра, носящий аметист?! И чем это ему грозит?

- На другой день Зверь объявил об очередном посрамлении дьявола, но почему-то не стал жечь эна Герхарда, а повез его в свою резиденцию...

- Сколько часов назад они отбыли, Гирау?

- Вчера, в это же время... С ним, кроме арбалетчиков, отряд под командованием Северина, младшего Коссэ...

Это хорошо. Это очень хорошо - тяжело вооруженным всадникам ни к чему спешить. Есть шанс...

- Эна Ирма! - отчаянный вскрик Гирау.

- Так надо, - я торопливо отвязываю чью-то красавицу лошадь, темно-золотую, с длинной черной гривой. - Вспомни, Гирау - тот осел, на котором Господь наш въехал в Вечный Город, тоже ему не принадлежал...

- Я не о том, эна Ирма! Эта лошадь совершенно дикая, Коссэ потому и подарил ее диа Монвэлю, что не сумел объездить!

Я это знаю и без него... Некогда объяснять - каждая минута дорога теперь, когда хозяином города стал Харвик. Да и не поймет этот мальчишка, почему для меня, до этого садившейся на лошадь раза четыре, годится сейчас только такой, абсолютно необузданный конь...

Одним прыжком - откуда что взялось! - я взлетаю на спину черногривой и резко кричу ей в самое ухо, делая ее бешенство продолжением своего порыва, сливаясь с ней воедино:

- Хаййя!

Она приняла меня, стала мной - и рванулась, словно подхваченная ураганом.

Из ворот Монлозаны я вылетаю как раз в тот момент, когда Харвик отдает приказ:

- Закрыть ворота, и чтобы ни один сукин сын... Сто-о-ой!!! Держите ее, ублюдки! Стреляйте!

Волосы по ветру, пять или сто стрел свистнули мимо - не попала ни одна, это невозможно. Только бы удержать ее в себе! Если не удержу - или сбросит, или загоню...

И только бы успеть!

Если ты Огонь - прикажи огню не пылать на площадях и над рушащимися кровлями! Если ты служишь Жизни - сделай так, чтобы жизнь, вытекшая из вен, не разлилась багряной рекой по Романду!

...В Тойе я врываюсь к вечеру, когда ворота уже собрались закрывать. Степным пожаром, золотым вихрем проношусь я по улицам главного оплота святой Бланки, и на центральной площади лошадь, покорная моей воле, взвивается на дыбы, пляшет, как пламя...

- Горе вам, жители Тойе - барон диа Коссэ ведет сюда войска!

На мой пронзительный крик отовсюду сбегается народ. Многие узнают меня - я прежде бывала в Тойе. Но сейчас мне не до того. Я - Огонь, беснующийся на площади... огонь тех костров, на которых сгорели Ирэн-Марта и ее любимый, первые жертвы - и лишь от меня зависит, чтобы они стали последними.

- Да не прольете вы крови! Кротостью святой Бланки заклинаю вас, люди Тойе - не обнажайте оружия! Есть еще время собирайтесь быстрее и все уходите в горы, в Солнечную Цитадель! На ней благословение Божие, и Коссэ не взять ее никаким штурмом!

- Мы пойдем по слову твоему, эна Ирма! - вскидывает руку немолодой уже воин со шрамами и проседью в волосах. - Мы верим тебе, и ты поведешь нас!

- Нет, вы пойдете без меня, но благословение мое пребудет с вами. Ибо не наказан еще Зверь, именующий себя Верховным Экзорцистом, и в руках его находится невинно осужденный на мучительную гибель. Прочь из Тойе лежит моя дорога, и долг мой сейчас - спасти невиновного, отступника же да покарает Господь по слову моему и вере вашей!

- Да будет так! - отвечает этот, с сединой. - Делай, что должна, эна Ирма, и не беспокойся за нас - мы верим тебе и уповаем на Господа и святую Бланку, а они оборонят нас...

Я мчалась всю ночь, не жалея ни себя, ни коня. И вот утро, и я въезжаю в лес, пронизанный косыми солнечными лучами, напоенный ночной росой, приветствующий меня голосами птиц... Они - здесь. Я просто знаю это, как всегда, и теперь двигаюсь не спеша, слушая себя и лес, пытаясь угадать, где именно они встали на ночь...

Ага... Вот. Тонкая извилистая тропка уводит вглубь леса, и сразу заметно, что вчера здесь прошла изрядная толпа. Я слезаю с лошади, глажу ее по холке на прощание:

- Спасибо тебе, хорошая, а теперь - до свидания. Погуляй тут, травки свежей поешь, отдохни. А потом, если хочешь, возвращайся к хозяину и слушайся его, как меня.

Лошадь кивает головой. Кажется, ей не очень хочется прощаться.

Зеленая рубашка, верхнее платье - коричневое. Я мгновенно растворяюсь в утреннем лесу, не иду - легкой тенью скольжу над тропинкой, и Зеленая Стихия дарует мне свою силу. Попадись мне сейчас хоть бешеный кабан - дорогу бы уступил.

Осторожно замираю меж деревьев. Лагерь. Часового нет пока еще не война, да и местность безлюдная... Лошади меня тоже не чуют, я для них не более чем еще один шорох леса. Среди белых палаток одна - малиновая. Не надо гадать, кому она принадлежит. Над костром вьется дымок, похоже, завтрак уже на подходе.