А Мегалов - Отступившие в океан Страница 3

Они удалились от атолла миль на двести, время от времени беря донные пробы. Это было довольно однообразное занятие. Погружение, траление, всплытие... К полудню Валентина и Митя заполнили все сосуды и были но прочь возвратиться на станцию. Но Гриша сказал, что должен провести еще несколько испытаний "Кашалота" в условиях открытого моря.

Подперев ладонью щеку, Валентина следила за игрой водяных струй, вскипавших за прозрачной стенкой борта, и думала о своих экспериментах с крабами. Опять пришел на ум разговор с Солохиным. Девушка помрачнела.

У Гриши что-то не ладилось с двигателем, и он недовольно крутил головой. Наконец Вахнину удалось отрегулировать компрессор. Дав Папину команду поворачивать назад, он с непроницаемым видом вытащил пачку сигарет.

- По сему случаю закурим.

- Дай и мне, - неожиданно попросила Валентина.

- О!.. - поднял густую бровь Вахнин. - Можно подумать, что ты о чем-то грустишь.

- Можно подумать, - сухо сказала Валентина.

- Влюбилась в кого? - полушутя спросил Митя. Он по-прежнему подозревал ее в скрытой симпатии к Вахнину.

- Может быть.

- Что ж, давно пора, - натянуто улыбнулся Митя. - Только в это трудно поверить. Ты же ледышка. Да скорее океан выйдет из берегов, горы уйдут под землю, Гриша превратится в кашалота, а я в балерину...

Валентина смерила Митю уничтожающим взглядом. Чтобы скрыть смущение, тот неожиданно закатил глаза и пропел на восточный манер: "Нет на земле любви, о поэт. Все святое навсегда покинуло этот мир. В песнях человека больше никогда не засверкает яркий свет, подобный блеску Млечного Пути перед рассветом"...

- Ну ладно, остановись, - опять оборвала его Валентина и начала рассказывать о решении Солохина заморозить опыты по управлению нервными рефлексами крабов. Она говорила страстно, быстро, проглатывая окончания фраз.

- Умная ты девушка, - покровительственно усмехнулся Митя, - а не поняла, что к чему. Дело не в самом Солохине. В его научной базе. Думаешь, он силен в адаптации и нервных рефлексах? Лет десять - пятнадцать назад, когда мы еще играли в разбойников и индейцев, Солохин что-то там сделал в палеозоологии. Получил кандидата. И с тех пор подвизается в... руководстве... Сидит себе направляет науку. И возможно, не заметил, что палеозоология, как и биология вообще, - давно не та. Тут и код наследственности, и молекулярная структура ДНК, вероятность, информация и биокибернетика. Сплошная математика! Учиться ведь заново надо. Но кому хочется на старости лет?.. Вот он и темнит, запутывает. Главное - не показать виду, что отстал, обленился.

- Ну, ты свиреп, Волков, - усмехнулся Гриша. - И мне сдается, сам впадаешь в крайность.

Они ожесточенно заспорили и не заметили, как океан потемнел. В борт начала бить крутая волна с белыми гребнями. С севера пришли свинцово-черные тучи.

- Будет шторм, - сказал Папин, поглядев на небо.

- Не было печали, - с досадой отозвался Гриша.

- Это не опасно? - спросила Валентина, прислушиваясь к шуму ветра.

- Ничуть, - заявил Гриша. - "Кашалоту" шторм не помеха. В случае чего уйдем в глубину.

Спустя два часа ветер достиг штормовой силы. Вахнин озабоченно слушал двигатель. Судно с трудом преодолевало волну и ветер.

- Погружаться надо, - заметил Волков.

- Да, пожалуйста, - с мольбой сказала Валентина. Ее бледное лицо яснее всяких слов говорило о том, что ее укачало.

- Глубина-то хорошо, конечно, - виновато поглядел па нее Гриша, - но "Кашалот" не может там держаться больше двух часов. Да и ползет под водой, как черепаха.

- Так что же делать?

- Ничего. Перейдем на режим поплавка. Час в глубине, потом на поверхность. Глоток воздуха в баллоны - и снова под воду.

- Давай, как лучше, - раздраженно сказал Митя. - Вижу, твой "Кашалот" не лучше топора. А еще хвастался.

Остаток дня прошел в бесплодных попытках приблизиться к атоллу. "Кашалот" то погружался в глубину и медленно полз под водой, то, израсходовав запас электроэнергии, выскакивал на поверхность. А пока заряжались аккумуляторы, ураган относил их вдвое дальше от того места, которого они достигали при подводном ходе. К полуночи судно, по расчетам подавленного Гриши, удалилось от атолла миль на шестьсот.

- Ах ты дьявол, - бормотал он растерянно. - Явный цейтнот.

Прошла ночь, а шторм и не думал стихать. Серое, тяжелое небо изливало потоки дождя. Океан неистовствовал. Вскоре сильно похолодало, над огромными, совершенно белыми от седой пены валами появилась пелена мокрого снега. "Кашалот" несло куда-то в кромешную гудящую тьму, все дальше на юг. Так прошла еще ночь, наступило утро. Из рваных, сочащихся сыростью туч с трудом продрался хмурый рассвет.

- Наконец-то кончается, - вздохнул Гриша. Он был весь перепачкан машинным маслом: всю ночь колдовал над двигателем.

- Вставай, Витя, - разбудил он Панина. - Двигатель пора запускать. Садись за пульт.

Подойдя к люку, он отвинтил крышку и высунул голову, пристально вглядываясь вдаль.

- Земля! - вдруг сказал за его спиной Папин.

- Какая земля? - уставился на него Вахнин. - В этой части Южного океана ее не может быть.

- Земля, - повторил Папин.

Где-то у горизонта действительно появилась туманная полоска. Но поскольку "Кашалот" едва выступал из воды, гребни волн то и дело закрывали обзор, мешая рассмотреть ее.

- Странно, - покрутил головой Вахнин. - Неужели новый остров? Но здесь все давным-давно открыто и переоткрыто. Прошел час, другой, а берег не приближался.

- Прибавь-ка скорость, - бросил Гриша мотористу.

"Кашалот" пошел быстрее, и минут через тридцать все увидели невысокую изумрудно-голубую стену.

- Да ведь это айсберг! - рассмеялся Митя. - Вот тебе и остров.

Когда до "земли" оставалось не более полумили, сомнения отпали. Словно туманный призрак, вырос из океана айсберг. Над ледяной стеной стоял белый отсвет - сияние. Местами айсберг казался синим, точно по льду разлили кобальт. Волноприбойные ниши аккуратно окаймляли его надводную часть.

- Это остатки айсберга, - сказал Митя. - Его вынесло из моря Беллинсгаузена. Оттуда, - он махнул рукой на юг, где золотилось небо далекой Антарктиды. - А по пути сюда он почти растаял.

- Причаливать будем? - спросил Папин, не глядя на своих спутников. Ему было стыдно за свою ошибку. Принять айсберг за остров! И он задал свой вопрос, чтобы хоть что-нибудь сказать.

- А зачем это нужно? Айсбергов, что ли, не видели? - язвительно заметил Волков.

Папин восседал на операторском кресле, как индийский божок, и весь его непроницаемо-торжественный вид говорил о том, что ни Митя, ни его насмешки для него не существуют.

- Да, конечно, - подтвердил Гриша. - Делать там вроде бы нечего. Пусть себе плывет, куда хочет.