Эдгар Берроуз - Красный Ястреб [The Red Hawk] Страница 3

Стервятник напоминал меня внешним видом и любовью к крови, так что мы оставляли Дождевое Облако дома — охранять женщин и детей, что не было презираемым делом, это было самой святой и почетной миссией, и мы шли вперед и воевали, когда было с кем, а когда не было — отправлялись дальше и искали схватки. Как часто я высматривал следы у наших безбрежных границ, выискивая следы чужого всадника, с которым я смогу скрестить свое копье!

Мы не задавали вопросов и подъезжали достаточно близко, чтобы увидеть знак клана на чужаке и зная, что он из другого племени, если он стремился к битве так же, как мы, или пытался избежать встречи. Мы отъезжали на небольшую дистанцию и доставали копья, а затем каждый из нас громко выкрикивал свое имя, и с могучим кличем мы мчались навстречу друг другу. Затем один из нас продолжал путешествие со свежим скальпом и новой лошадью, которую он присоединит к своему стаду, а второй доставался в добычу стервятникам и койотам.

Две или три огромные собаки вошли и легли рядом, когда мы лежали и говорили с матерью и двумя девушками — Наллой и Ниитой. За моей матерью и сестрами стояли три девушки-рабыни, готовые выполнить любое их пожелание, потому что наши женщины не работали. Они скакали верхом, ходили, плавали и содержали свои тела крепкими и здоровыми, и они могли сразиться с могучими воинами, но работа была не для них, так же как и не для нас.

Мы охотимся, сражаемся и пасем наши стада, и это считается достойным, а всю остальную работы выполняют рабы. Мы находим их там, куда приходим. Они были здесь всегда — крепкие, темнокожие люди — вязальщики одеял и корзин, горшечники и земледельцы. Мы не обижаем их, и они счастливы.

Калкары, которые управляли ими до нас, не были такими мягкими к ним. От отца к сыну передавались истории, что больше ста лет калкары жестоко относились к ним, и они ненавидели даже память об этом; эти простые люди останутся и будут служить снова своим жестоким хозяевам, но никогда не покинут свою землю.

У нас были странные легенды об отдаленных временах, когда лошади из железа скакали по пустыне и тащили за собой вигвамы, заполненные людьми; они пролазили в дыры в горах, сквозь которые эти железные чудовища проделали проходы, и направлялись в зеленые долины близ моря. В легендах говорилось о людях, которые летали как птицы и так же быстро; но естественно, мы знаем, что таких вещей никогда не было, и это всего лишь сказки, которые старики и женщины рассказывают детям, чтобы заинтересовать их. Как бы то ни было — мы любили слушать их.

Я рассказал моей матери о планах спуститься в долину калкаров, когда закончится сезон дождей.

Она какое-то время молчала, прежде чем заговорила.

— Да, конечно, — сказала она, — ты не был бы Джулианом, если бы отказался от этого. Как минимум двадцать раз за сто лет наши воины спускались вниз в долину калкаров, но их изгоняли назад. Я хотела бы, чтобы ты взял себе жену и оставил сына, Джулиана 21-го, прежде чем отправишься в экспедицию, из которой, возможно, не вернешься. Подумай хорошенько, сын мой, прежде чем двинуться вперед. Год или два не представляют большой разницы. Но ты ведь Великий Вождь, и тебе решать, а мы можем подождать твоего возвращения и будем молиться, чтобы с тобой все обстояло благополучно.

— Но ты не поняла, матушка, — ответил я. — Я сказал, что мы собираемся спуститься в долину калкаров после дождей. Я не сказал, что мы вернемся. Я не сказал, что ты останешься здесь и будешь ждать нашего возвращения. Вы отправитесь с нами.

Племя Джулиана отправится в долину калкаров после дождей, и они возьмут с собой своих женщин, детей, вигвамы и все их имущество: стада и все, что можно будет унести — они больше никогда не вернутся жить в пустыню.

Она не ответила, только задумчиво молчала.

Наконец пришел мужчина раб, пригласить воинов на ужин. Женщины и дети ели внутри вигвамов, а воины собирались за большим круглым столом, называемым Кругом Совета.

Этой ночью нас здесь собралась сотня. Факелы в руках рабов давали нам свет. Свет давал и огонь, на котором готовилась еда — внутри круга, образованного столом. Остальные продолжали стоять, пока я не занял свое место, что было сигналом к началу ужина.

Рабы принесли мясо и овощи — говядину и баранину, жареную и вареную, картошку, бобы, кукурузу и корзины фиг, сухого винограда и сухих слив. Кроме того была оленина, медвежье мясо и рыба.

За столом было множество разговоров и смеха, громкого и раскатистого, потому что вечерняя еда в лагере — это всегда развлечение. Мы скакали тяжело, много и далеко, мы часто сражались и много времени проводили вне дома. Там у нас почти не было еды и никакого питья, кроме воды, которая часто была теплой и грязной. Вода большая редкость в нашей стране.

Мы располагались на длинной скамье, идущей по наружной части стола, и как только я сел, рабы принесли тарелки с мясом, двигаясь по внутреннему кругу стола. Когда они подходили к очередному воину, тот вставал и, потянувшись через стол, выбирал кусок мяса большим и указательным пальцем и отрезал его своим острым ножом. Рабы двигались медленно, не останавливаясь. Постоянный блеск ножей, движение и игра света, когда раскрашенные воины поднимались и нагибались над столом, — огонь внутри стола освещал их тела, металлические украшения и перья на головных уборах. И шум!

Позади воинов сновали поджарые собаки, ожидая подачек, — огромные дикие животные тоже кормились у нашего стола. Они охраняли наши стада от койотов, волков, адских собак и львов; они были вполне в состоянии справиться с этой работой.

Когда воины занялись пережевыванием пищи, шум стих, и по моему приказу юноша у моего локтя извлек глубокую ноту из барабана. Мгновенно воцарилась тишина. И я заговорил:

— Больше ста лет назад мы были загнаны в жару этой дикой заброшенной страны, в то время как наши враги заняли цветущий сад, их щеки обдувал прохладный ветер с моря. Они жили прекрасно; их женщины ели удивительно вкусные фрукты, — свежие, прямо с дерева, в то время как нам приходилось удовлетворяться сушеными сморщенными заменителями настоящих плодов.

Десять рабов делают за них их работу, их стада пасутся на жирных пастбищах, и сверкающая вода течет рядом с вигвамами их вождей, в то время как мы ведем жалкое существование на сорока тысячах квадратных миль песчаной, покрытой камнями земли. Но эти вещи мучают душу Красного Ястреба меньше всего. Вино становится кислым у меня во рту, когда своим внутренним взором я вижу долины калкаров, и знаю, что там единственное место, где еще не развевается Флаг.

Шумное ворчание вырвалось из свирепых глоток.