Аскольд Шейкин - Северная баллада Страница 3

- Так где же вы его впервые обнаружили? И что с ним в конце концов стало?

- С седловины это не видно, - ответил я. - Спущусь вниз, тогда попытаюсь выяснить. Однако путь это долгий.

- Понятно. - Он говорил уже совсем жестко, с надменностью. - Но в ущелье вообще не спускайтесь. Я сейчас свяжусь с диспетчерской комбината. Ваша задача - флажками обставить гребень склона в месте схода осыпи. Вам ясно?

- Да.

Разговор оборвался.

Ну а сегодняшний день начался для меня с вызова как раз к одному из тех самых уважаемых в нашем городе людей, которые еще недавно с таким почетом встречали меня на аэродроме.

В служебном кабинете этого человека (его звали Дмитрием Степановичем) я бывал уже неоднократно. И в первые дни после возвращения с Игр, и почти всякий раз, когда приезжали именитые гости. Чемпион! Гордость города!.. К тому же если гостям надо было показать горную часть заповедника, то вообще мало кто мог сделать это лучше меня. "Наверно, - подумал я, - и теперь пойдет речь о таком поручении" - и потому явился при галстуке, в белой рубашке, светлом костюме, в бежевых полуботинках на толстой рифленой подошве и с памятным олимпийским значком в петлице. Как оказалось потом, нелепее ничего нельзя было придумать.

В очень просторном и светлом кабинете Дмитрия Степановича стояли три стола. Один - рабочий, с телефонами - у самой дальней от входа стены; другой - с макетом всех зданий города, окрестных гор, нитей спортивных подъемников - справа от двери. Третий, широкий и длинный, покрытый зеленым сукном, занимал среднюю часть кабинета. Когда я вошел, по сторонам его сидели директор заповедника, мой тренер, секретарь городского комитета комсомола, городской прокурор и начальник милиции.

Завидев меня, Дмитрий Степанович начал подниматься со своего места, и с каждым моим шагом его широкоплечая, слегка сгорбленная фигура не только делалась выше, но словно бы даже все более грозно нависала мне навстречу.

Я остановился напротив него, кивком поздоровался сразу со всеми. Никто не ответил. С четверть минуты длилось молчание. И Дмитрий Степанович, и сидевшие за столом всматривались в менятак, будто впервые видели. Меня-то! И люди, с которыми я, начиная чуть не с самого моего детства, встречался уже сотни раз! Что это могло значить?

- Расскажите о себе, - наклонив голову, не глядя в мою сторону, глухо проговорил Дмитрий Степанович.

Но и это было для меня неожиданностью: почему он обращался ко мне на "вы"? Ведь прежде он никогда так не делал.

Я растерянно заулыбался:

- О себе? Но вы про меня все давно знаете.

Тем же глухим, враждебно-холодным тоном он произнес:

- Очевидно, не все.

- Что же мне говорить? Здесь родился, учился в школе, работаю. Я замолчал и сразу почувствовал, что тишина в кабинете с каждой секундой становится напряженнее. Вот-вот, казалось, она как-то ужасающе для меня разорвется. Все эти люди, еще недавно так тепло ко мне относившиеся, смотрели недоверчивыми строгими судьями. Что случилось?

- Учился, работаю, - повторил я с тем отрешенным от всего окружающего спокойствием, как будто стоял на огневом рубеже. - Было, правда, еще одно событие: участвовал в зимних Олимпийских играх. Но об этом здесь, в вашем кабинете, я уже рассказывал несколько раз.

Ответом снова было молчание, хмурые взгляды. Я покосился на стены, на потолок: где я? Да, там, где бывал много раз. И все здесь такое, как прежде.

- Вам известно, что наш город возник только потому, что было открыто рудное месторождение?

Ответить я не успел. Успел только подумать: "При чем же здесь мой рассказ о себе?" Дмитрий Степанович вдруг заторопился, словно опасаясь, что мои слова чем-то могут ему помешать:

- Сейчас это уже история. В тачках выкатывали из штолен руду, на оленях везли за десятки километров к железной дороге. Жили в бараках, палатках. Чтобы не замерзнуть, ночи просиживали у раскаленных железных бочек. Теперь пройдите по улицам: Дворцы культуры, музыкальные школы, школы искусств, красавцы дома. И ведь не только город, но и лично вы всей своей счастливой судьбой обязаны тем, кто его когда-то строил. И мы хотим знать: вам это понятно? И если да, то что все же таится в вашей душе? Что? Что? Почему вы мешаете нам?

Он спрашивал резко, будто бы вел допрос. Я слушал сжавшись, вобрав голову в плечи, "сгруппировавшись", если говорить языком горнолыжника, в ожидании града камней. Это не было преувеличением. Так мне вдруг действительно показалось. Но потому же я не стал отвечать. Пережду. Будет видно.

- С той поры, когда был основан город, прошло полвека. Но никогда и никакое месторождение полезных ископаемых не бывает неисчерпаемым. Спросите ученых. - Дмитрий Степанович кивком головы указал на бородача в замшевой куртке и джинсах, который тоже сидел у стола и которого я только теперь заметил. - Да, спросите ученых. Они подтвердят, что и наших запасов руды хватит еще только на четверть века. И что тогда? Опустеть домам. Дворцам, школам? С улиц, по которым больше некому ходить, содрать асфальт? И ваше сердце спокойно? Вы над этим не думали и никогда не захотите думать? Но мы-то уже сегодня готовим завтрашний день города. И я вам скажу, каким здесь, в горкоме партии и горисполкоме, мы его видим." Это будет не только всесоюзно известный центр горнолыжного спорта, но и столица самого северного в мире национального парка. Мне иногда говорят: "Надо браться только за один спорт. У нас прекрасные горы. Десять месяцев на них лежит снег. Будут проходить мировые чемпионаты, тренировки мастеров - и достаточно!" Но ведь спортсмену в такие периоды жизни нужны кроме гор и снега еще только подъемники да место в гостинице. И в сущности, ничего больше. Чтобы не увядал город, этого мало. Национальный парк привлечет сюда любителей северной природы. Станут съезжаться туристы всех стран и возрастов. Это большие массы людей, фестивали, недели искусств, современное, градостроительство, десятки тысяч постоянного населения, круглый год занятого полезным трудом.

- Но почему вы считаете, что мне над этим никогда не захочется думать? - прервал я его.

- Потому что претендовать на то, чтобы стать таким городом, - это в первую очередь значит полностью сохранить в его окрестностях животный и растительный мир. Ради этого мы и добились, чтобы уже сейчас от самых наших окраин начиналась территория заповедника.

Он протянул в мою сторону раскрытую ладонь. На ней что-то лежало.

- Это пуля из твоей винтовки? - в упор глядя на меня, спросил он.

- Какая пуля? - Я оглянулся на тренера, на директора заповедника. Никто из них не смотрел на меня.

Дмитрий Степанович подошел к тренеру, протянул ему ладонь. Тот, подтверждая, кивнул.