Пол Андерсон - Сезон прощения Страница 3

— У тебя ко мне какое-то дело? — осведомился Овербек.

— Я хотел попросить вашего разрешения отправиться в горы, сэр, — сказал ученик. — Вы, конечно, помните те кристаллы вдоль Гребня Воула? Они бы очень украсили рождественское дерево. — И с жаром добавил: — Я пока закончил все дела. Если вы позволите воспользоваться флайером, это заняло бы всего несколько часов.

Овербек нахмурился:

— Очень уж неспокойно сейчас. Я слышал, Черные Палатки как раз расположились в том районе.

— Но вы же сами сказали, сэр, что вряд ли возможны серьезные стычки. Да и айвенгианцы не держат зла на нас и, кроме того, с уважением относятся к нашей силе. Разве нет? Ну пожалуйста!

— Я обязан сохранить положение дел неизменным, — задумчиво проговорил Овербек. — Не стоит рисковать. И, м-м-м… человек может послужить прекрасным образцом самоуверенности… О'кей, — внезапно решил он. — Возьми бластер. Если возникнет опасность, используй его без колебаний. Я не думаю, конечно, что ты попадешь в какую-нибудь переделку, иначе просто не отпустил бы тебя. Но… — Он пожал плечами. — Никакое честное пари не бывает заведомо выигрышным.

В трех километрах к северу от Дахии пустыня переходила в суровую горную страну с глубокими узкими каньонами, темно-коричневыми скалами, редкими зарослями колючего кустарника и источенных ветром деревьев с зазубренными листьями. Разыскивая минералы, торчащие то тут, то там из песчаной почвы, Жуан не заметил, как зашел слишком далеко и потерял из виду свой флайер. Конечно, совсем потеряться флайер не мог, ибо был оснащен радиомаяком.

Как ни медленно вращалась планета, но и ее день все-таки подходил к концу. Жуан вдруг увидел, как низко опустилось тусклое красное солнце, какие глубокие и длинные тени легли вокруг, и почувствовал, что резко похолодало и незакрытое лицо начал пощипывать мороз. В кустах перекликались вечерние ветерки, откуда-то доносился звериный вой. Проходя мимо небольшой речушки, Жуан заметил, что она подернулась льдом.

«Ничего страшного, — думал он, — но я проголодался, опоздал к ужину, и шеф будет беспокоиться».

Быстро темнело, дорога становилась совсем неразличимой, и Жуан начал спотыкаться о камни. Если б циферблат его компаса не светился, пришлось бы включить фонарик.

Тем не менее он был счастлив. Именно таинственность окружающего мира делала его столь пленительным, и Жуан мечтал увидеть еще много других миров. А празднование Рождества сулило возвращение к теплу и радости, воспоминаниям о сестренках, Тло и Тиа Кармен, о милом маленьком мексиканском городишке и о вкусном праздничном ореховом торте…

— Райелли, эрратан!

«Стой, землянин!» — мысленно перевел Жуан и резко остановился.

Он находился сейчас почти на самом дне лощины, которую собирался пересечь, чтобы сократить путь к флайеру. Солнце еще не село, но уже скрылось за горой, и стало совсем темно. Жуан едва различал крупные валуны и кусты.

Вдруг он заметил слабый блеск и понял, что это последние лучи заходящего солнца отражаются от каких-то металлических поверхностей. Ими оказались кирасы и несколько наконечников копий — вокруг Жуана, словно призраки, стояли воины в кожаных одеждах.

У юноши екнуло сердце.

«Это друзья! — успокаивал он себя. — Люди Черных Палаток заинтересованы в торговле с нами… Но тогда почему они меня здесь подстерегали? И почему окружили?»

Во рту внезапно пересохло. Жуан изо всех сил старался выговаривать нужные слова, подражая произношению айвенгианцев. Жители города и пустыни говорили, по сути дела, на одном языке.

— П-п-приветствую вас. — Он вспомнил форму приветствия, принятую у кочевников. — Я — Жуан, сын Санчо, по имени Эрнандес, присягнувший следовать за торговцем Томасом, сыном Уильямса, по имени Овербек, и я пришел с миром.

— Я — Токоннен, потомок Ундассы, вождь Клана Эласси, — проговорило похожее на льва существо тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Мы не верим больше в то, что кто-либо из землян несет мир.

— Что? — вскричал Жуан, охваченный ужасом. — Но это правда! Как…

— Вы разбили свой лагерь на земле города. Теперь город заявляет право на нашу территорию… Не двигаться! Я знаю, что у тебя там.

Жуан нащупал свой бластер. Аборигены зарычали и подняли копья, выражая готовность в любое мгновение метнуть их. Токоннен пристально посмотрел в лицо юноше и продолжил:

— Я слышал о таком оружии, как у тебя. Ослепляющий огненный луч вылетает из него, и там, куда он ударит, плавится камень. Ты думаешь, самец из рода Эласси боится этого? — И с презрительной усмешкой добавил: — Достань его, если хочешь.

Жуан повиновался, едва ли соображая, что делает. Он опустил бластер дулом вниз и с отчаянием в голосе сказал:

— Я прилетел сюда только для того, чтобы набрать немного кристаллов…

— Если ты убьешь меня, — предупредил Токоннен, — то тем самым докажешь совсем обратное. А убить тебе удастся двоих-троих из нас, не больше, потому что остальные тут же пронзят тебя копьями. Мы знаем, как плохо твоя порода видит при вечернем свете.

— Но чего вы хотите?

— Когда мы издалека увидели, как ты спускаешься, то решили взять тебя в плен и держать до тех пор, пока твои люди не покинут Дахию.

Жуан понимал, что, став заложником, он непременно погибнет: еда айвенгианцев была для него ядовита, так как изобиловала протеинами, да и без запаса антиаллергена он просто не сможет дышать. Как убедить в этом предводителя варваров?

Юноша попытался воззвать к их разуму:

— Подумайте. Что случится, если несколько жителей города станут собирать в пустыне адир? Или… вы можете отказать им. Разве кто-то лишает вас этого права? Мы, земляне, не имеем никакого отношения к отправленным ими послам.

— Разве можно верить вам — тем, кто пришел сюда ради наживы? — ответил Токоннен. — Что для вас наша свобода, если враг предложит более выгодную сделку? Мы помним, да через сотни поколений мы помним Империю. В Дахии тоже помнят и хотят восстановить ее, посадить нас в клетку своих законов или вытеснить в бесплодные земли. Их сборщики стали шпионами, их первыми агентами. Эта земля наша. Она посыпана пеплом наших отцов и полита кровью наших матерей. Она слишком священна, чтобы Империя сделала по ней хотя бы один шаг. Тебе этого не понять, купец.

— Мы не хотим вам зла… — запинаясь, пробормотал Жуан. — Мы дадим вам вещи…

Грива Токоннена вздыбилась на фоне темнеющей скалы и сумеречного неба. Во тьме его лица было не видно, зато голос напоминал рев рассвирепевшего зверя:

— Неужели ты думаешь, что вещи значат для нас больше, чем свобода или земля?! — Немного успокоившись, он добавил уже мягче: — Отдай оружие и ступай вперед. Завтра мы отнесем послание твоему вождю.