Кеннет Балмер - Солнца Скорпиона Страница 3

Как наполовину ожидалось, я был нагим.

Но на груди у меня балансировал на своих коротеньких ножках большой, покрытый блестящим красноватым панцирем скорпион. И замахивался на меня своим хвостом.

Не в состоянии ничего с собой поделать, двигаясь с совершенно не управляемой сознанием силой, я одним прыжком вскочил на ноги и заорал благим матом. Выбитый со своей позиции скорпион отлетел прочь. Он упал среди выступающих из земли камней и, поднявшись, неизящно покачиваясь, на ноги, исчез в какой-то щели среди скальных выходов.

Я сделал глубокий вдох. Вспомнил скорпиона, убившего моего отца. Вспомнил призрачного скорпиона, составлявшего экипаж на борту лодки-листа в том первом путешествии вниз по священной реке Аф. И вспомнил также скорпиона, который появился, когда мои друзья заливались смехом, а я сидел с Делией, с моей Делией Синегорской, и красное сияние Зима заливало все палаты, а зеленоватый свет Генодраса только-только закрадывался в уголок окна, когда мы совершали боккерту для нашего обручения, как раз перед тем, как меня вышвырнули с Крегена. Я вспомнил эти случаи, полные страха и отчаяния, когда мне доводилось прежде увидеть скорпиона — и рассмеялся.

Да, я, Дрей Прескот, который и улыбался-то редко, рассмеялся!

Потому что знал — я снова на Крегене. Я определил это по ощущению легкости в теле, по запаху ветра, по смешанным лучам света, падающим вокруг меня в опалиновом блеске двух солнц Антареса.

И поэтому я рассмеялся.

Я почувствовал себя свободным, помолодевшим, живым, восхитительно живым, с кровью, поющей у меня в жилах, готовым ко всему, что мог предложить этот жестокий, прекрасный, злобный и любимый мир Крегена. С каким-то странным, восторженным любопытством я огляделся по сторонам.

То благословенное знакомое розовое сияние солнц заливало пейзаж, сообщая ему необыкновенную — и поистине неземную — красоту. В находящейся прямо передо мной роще гнущиеся на ветру деревья являли бело-розовые цветы миссалов. Под ногами у меня расстилалась трава, столь же зеленая и сочная, как и любая, когда-либо растущая на Земле. Вдали на горизонте, настолько далеком, что я сразу понял — стою я на изрядной возвышенности — блистающее небо четко рассекала линия моря. Я глубоко вдохнул всей грудью. Чувствовал я себя живее, чем в любое время с тех пор, как меня выдернули из моего стромборского дворца в Зеникке. Я снова оказался на Крегене. Я дома!

Я медленно прошел к границе травы вблизи слева от меня, под прямым углом к той далекой панораме моря. Шел я нагим. Если меня на этот раз доставили сюда Звездные Владыки или Саванты, эти бесстрастные, почти совершенные жители Афразои, Качельного Города, то иного я и не ожидал. По правде говоря, они, по-моему, понимали, насколько упадут в моих глазах, если им вздумается снабдить меня одеждой или оружием — мечом, шлемом, щитом или копьем. Меня доставили на эту планету Креген под Антаресом, как я считал, с какой-то целью, хотя пока напрочь не догадывался, что это может быть за цель. Но я в какой-то мере понимал пути тех сил, что перебросили меня через четыреста световых лет межзвездного пространства.

Трава у меня под ногами казалась мягкой и упругой, а ветер развевал мне волосы. У края обрыва я остановился, глядя на открывшееся моему взору зрелище, одновременно и невероятное и прекрасное по своей дерзновенной мощи. Но меня не волновало, столь прекрасным и сколь невероятным могло быть то зрелище. Главное, что я опять на Крегене. Определить, куда именно на поверхность планеты меня высадили я никак не мог, да меня это и не волновало. Я знал одно: с чем бы там бы там не довелось мне столкнуться в грядущие дни, я все равно найду дорогу обратно к Стромбору в Зеникке, в том гордом городе континента Сегестес, найду способ вернуться туда и снова сжать в объятиях мою Делию. Если же она покинула Стромбор, где, возможно, по-прежнему чувствовала себя иностранкой, и вернулась к себе домой в Синегорье Вэллии, к отцу, императору той объединенной островной империи, то я последую за ней и туда. Чтобы найти Делию Синегорскую я прошел бы из конца в конец весь этот мир, также как и свой родной.

Подо мной вытянулся скальный карниз, высеченный из обращенной к морю стороны утеса. А ниже вытянулся ещё один. Каждый из карнизов достигал примерно ста ярдов[3] в ширину. Они спускались, словно головокружительно дезориентирующая лестница, предназначенная для великана, все ниже и ниже, пока последний карниз не исчезал под спокойной поверхностью узенькой ленты воды. А с противоположной от меня стороны карнизы снова подымались из воды, все выше и выше, выше и дальше, подымаясь, пока я не посмотрел на противоположный край возвышенности, отделенный от меня пятью милями прозрачного воздуха. То тут, то там по каменным фасам тянулись лестницы поменьше. Я повернулся и посмотрел в противоположную сторону от воды. Перспективы уменьшались, пока не становились совсем крошечными и терялись вдали.

Предположение такое выглядело экстраординарным — и даже нелепым, — но, судя по упорядоченности, каменной облицовке и единообразному виду этих ровных ступеней, я решил, что этот Великий Канал создан человеком. Или, если и не целиком человеком, то человек, по крайней мере, приложил руку к формированию того, что первоначально было проливом, соединяющим вздымающий валы внешний океан с более спокойной гладью вод внутреннего моря.

Я не видел никаких признаков каких бы то ни было живых существ, но чувствовал, что высящаяся на самом верхнем уровне прямо напротив меня масса камня, величественное сооружение прямоугольной формы и видимое в прозрачном воздухе во всех подробностях, должно быть, каким-то жилищем. Подымавшаяся с его вершины струйка дыма, черная и выглядевшая издали тонкой, тянулась в небо и уносилась ветром.

Когда я в последний раз прибыл на Креген, то первое, что услышал это звенящий у меня в ушах крик Делии. На этот раз я тоже услышал крик, но сразу же понял, что этот голос принадлежит не ей.

Бросившись бегом к обрыву, со стороны которого дул бриз и доносился тихий рокот моря, казавшийся теперь в теплом воздухе негромким шепотом, я увидел, как из загораживавших обзор деревьев вырвалась какая-то фигура и, сделав несколько шагов вперед, рухнула ничком на траву.

Добравшись до упавшего, я увидел, что это не человек.

Это был чулик, один из зверолюдей, рожденных, подобно людям, двуруким и двуногим, с лицом, которое могло бы быть похожим на человеческое, если бы не два торчащих вверх трехдюймовых[4] кабаньих клыка. Ничем прочим чулики не походили на людей. Кожа гладкая, маслянисто-желтая. Глаза маленькие, черные и круглые, как смородины. Крепкий и сильный на вид, наемный воин с кольчужным наголовником, с которого свисал, открывшись, наустник, и в длинной кольчужной броне, доходивший до середины бедер. Никакого оружия я у него не увидел. О его крепости и силе свидетельствовал тот факт, что он вообще сумел закричать — при том, что его лицо превратилось в кровавую кашу — сплошь всмятку, разодранное, окровавленное.