Ларри Нивен - «Если», 1997 № 04 Страница 3

Он берет газеты.

Я не вижу его неделю.

Как-то днем звонит телефон. Это он — голос возбужденный. Я не успеваю рта открыть, а он выпаливает:

— Они выбрали Фрэнка!

— Что? Черта с два. Они выбрали меня.

— Они выбрали Фрэнка! Джордж, что нам делать?

Его голос слабеет. В голове у меня звенит. Комната расплывается перед глазами. Колени подкашиваются, я медленно валюсь на пол. Хочу завопить, но нет сил.

Мне холодно. Под щекой грубый ковер. Я провожу по нему пальцами. Он реальный, он действительно существует. Должно быть, я потерял сознание.

Другой Джордж все еще вопит в телефон:

— Джордж! Джордж!

Я кое-как поднимаюсь и бормочу в трубку:

— Сиди и не дергайся, сейчас приеду.

На этот раз мы не сидим. Мы снуем по комнате, едва не задевая друг друга и разговариваем, поворачивая голову наугад. Со стороны это весьма смахивает на примитивную комедию, но оценить ее некому.

— Мы можем просто обо всем забыть, — говорит он. — Разделим деньги. И плевать на парадокс.

— Дурацкая идея. Джордж, вдолби ты наконец себе в голову, что парадокс — это я. Если этот временной путь не повторится, мне конец! Я исчезну. Нам нужно что-то сделать.

— Например? Украсть корабль?

— Гмм… А это…

— Если я украду «Улисс», тебя отдадут под суд. Тебя!

— Ха! Меня даже не станут искать.

— А как ты собираешься потратить миллион, который лежит в банке на мое имя?

Проклятие. Он прав. Все мои усилия, весь риск — коту под хвост.

Я замираю на полушаге:

— Может, меня не станут подозревать.

— Ха. Ты даже на космодром для шаттлов не попадешь, не предъявив свою физиономию.

— Сам ты «ха». Я скажу, что кто-то загримировался под меня. А у меня будет алиби.

— Алиби? — Неожиданно он расхохотался. — Все, принесу выпить. На трезвую голову тут не разберешься.

Месяц на ожидание. Месяц на выработку планов. Оказалось, что времени еще меньше — дату старта приблизили на две недели. Я начал терять веру в целостность Вселенной. По вечерам я боялся заснуть. Каждое утро пробуждение оказывалось радостным сюрпризом. Я все еще здесь.

Мне захотелось поговорить с Бауэрхаусом.

Я поймал его после лекции. Низенький, округлый и пухленький, он был готов сколько угодно говорить о космологии в целом. О Большом Взрыве, который, возможно, породил нашу Вселенную и нашпиговал ее квантовыми черными дырами — меньшими, чем ядро атома, но весом поболее крупного астероида… О вероятности того, что наша Вселенная находится внутри черной дыры, принадлежащей другой вселенной… О белых дырах, извергающих материю словно ниоткуда…

Но на одну тему он упорно не желал разговаривать.

— Джентльмены, мы попросту не знаем, что происходит внутри шварцшильдовского радиуса черной дыры. Мы не знаем, действительно ли материя там сжимается в точку. Возможно, сжатие останавливает сила, более мощная, чем любая из известных нам сил.

— А как насчет путей, ведущих сквозь вращающуюся черную дыру?

Он улыбается, словно услышал шутку:

— Тут мы ожидаем обнаружить дыру в теории. Мы постулируем Закон Космической Цензуры, процесс, не позволяющий чему-либо, попавшему в дыру снаружи, покинуть ее. В противном случае придется допустить существование черных дыр с настолько большим спином, что они не будут иметь радиус Шварцшильда. А голая сингулярность — штука весьма неуютная. Тут математика пасует — получается нечто вроде деления на ноль.

Если бы он смог увидеть нас вместе, это оказалось бы почище любой сингулярности. Но мы не боимся, что нас увидят вместе.

Младший Джордж Кокс продолжает учебу. Газетчики берут у него и Йоки интервью на тему необходимости постройки новых разведывательных звездолетов для поиска подобных Земле планет, обращающихся вокруг других звезд. Старший Джордж Кокс играет на бирже и ждет.

Фрэнк Кьюри провел в космосе столько же времени, сколько и я, если не считать полета «Улисса», который еще не начался. Он пяти футов ростом, коренастый и мускулистый. Квадратная нижняя челюсть придает ему сходство с бульдогом. Весит он меньше меня или Йоки, поэтому ему потребуется меньше пищи и кислорода, чтобы прожить полтора года в перерывах между анабиозом.

Не вижу других причин, почему выбрали его, а не меня. И все же я не перестаю гадать — что изменилось на этот раз? Или младший Джордж слишком много внимания уделял акциям и слишком мало — тренировкам? Или вообще перестал стараться, потому что я был живым доказательством того, что его выберут в любом случае?

Теперь уже поздно гадать. Но у нас есть один шанс. Меня назначили пилотом корабля, который отвезет Фрэнка на орбиту, а заодно поручили помочь Фрэнку провести предполетную проверку звездолета.

Контрольные посты мы с Фрэнком проходим вместе. Охранники пропускают нас без проблем. Поле космодрома залито ярким искусственным светом.

Возбужденный Фрэнк нервничает и слишком много болтает. На его щеках поигрывают желваки мускулов.

— Двадцать шесть лет. Что может произойти за двадцать шесть лет? Люди могут открыть бессмертие. Или получить всемирную диктатуру. Телепортацию. Сверхсветовые полеты.

— А это сможешь подарить им ты. Если третий зонд вылетит обратно.

— Точно. Если третий зонд вернется примерно ко времени моего старта… Но для космических полетов это малопригодно, Джордж. Черных дыр слишком мало. Нет, Джордж, скажи честно — как ты считаешь, что я увижу после возвращения?

«Себя», — едва не срывается у меня с языка. — Ты увидишь меня на посадочном поле. Если только не заберешься слишком далеко. Тогда может случиться и так, что ты не выберешься из дыры до тех пор, пока не умрут все звезды.

— Знаю, — бормочет он.

— Может, передумаешь? — спрашиваю я. — А вдруг это шанс для нас…

— Еще чего! — рычит Фрэнк. — Все, назад пути нет.

Мы приближаемся к шаттлу. Это небольшой кораблик с противорадиационным щитом вокруг кормовых дюз, к носовому люку ведет рампа. Я тоже начинаю слишком много болтать, потому что нервничаю не меньше Фрэнка. К счастью, на взлетное поле можно попасть: ерез двое ворот. Я опасался, что нас остановят охранники и заявят, что один из нас уже прошел на поле, но все обошлось — очевидно, он преодолел охрану без проблем. Или вообще не преодолел.

Фрэнк ступает на рампу, и тут сзади тенью выскальзывает второй Джордж Кокс с тяжелым гаечным ключом в руке.

И проворный Фрэнк резко оборачивается, с разворота бьет Джорджа левым кулаком в живот и тут же добавляет правым. Джордж складывается пополам, словно пучок сваренных спагетти, и валится на спину, подставляя лицо резкому свету прожекторов.