Питер Миллер - Нож ниоткуда Страница 3

А спустя три часа Уолтер Тойнби будет мертв. Возможно, в том далеком будущем он подхватил какой-то неизвестный нашей эпохе вирус. А может, виной всему явилось огромное напряжение путешествия во времени, оказавшееся губительным для организма старика, или потрясение от пережитого в том будущем… Как бы там ни было, но дед после возвращения принял душ, потом мы с ним поели вдвоем на кухне — остальные отужинали, не дождавшись нас, раньше; дедушка очень внимательно разглядывал нож, пока ел, но так ничего тогда и не сказал. Он очень устал и хотел спать. Больше он не проснулся.

Отец мой, единственный сын старика Уолтера, унаследовал от своего родителя разностороннюю одаренность. Правда, в отличие от дедушки, папа был человеком практическим и не раз помогал своему прославленному отцу — хотя бы тем, что удачно женился, приумножив благосостояние семейства Тойнби. Если деда интересовали разрозненные осколки древних культур, то папа принадлежал к кругу тех историков, которые стремятся осмыслить цивилизацию как некий сверхорганизм, развивающийся циклически, и пытаются отыскать эти циклы, исследуя эволюцию человека — от первобытных джунглей до нынешних вершин Парнаса. Нет, я отнюдь не намекаю на то, что старик Уолтер не проявлял интереса к синтезу и обобщениям, — он, например, принял фамилию Тойнби[2] потому, что так звали его любимого историка, ученейшего из ученых, который жил и творил в прошлом веке. Настоящая же наша родовая фамилия, если верить письму, найденному среди бумаг деда, славянского происхождения. Если это действительно так, то становится вполне объяснимой долгая и сердечная дружба дедушки с несчастным Малесевичем.

Как бы там ни было, смерть деда повлекла за собой целый ряд событий, приведших в конце концов к результату, который слишком хорошо известен каждому, кто посвятил свою жизнь археологии. Едва иссяк поток соболезнований, как пресса возвестила о сенсационном открытии ученых, занимавшихся исследованием ножа. Все эксперты с поразительным единодушием заявили, что письмена и орнамент, выгравированные на клинке, не похожи ни на одну из известных человечеству знаковых систем. Зайдя в тупик, языковеды передали нож металлургам и ботаникам с тем, чтобы те определили голубой металл, из которого выковано лезвие, и дерево — если это вообще дерево, — из которого сделана рукоять.

Стоит ли продолжать? Шумиха тогда поднялась невообразимая. Каждый из экспертов считал обычно правым только самого себя, потому свара между учеными была вполне предсказуемой. Однако ясно было и то, что на сей; раз ученым придется прийти к единому мнению, которое, быть может, откроет совершенно новые горизонты перед человечеством.

Физически и химически голубое вещество клинка — металл, но такого металла наука не знала, более того — не могла вообразить. Когда химики с величайшим трудом отпилили крохотный кусочек лезвия, оказалось, что такого элемента в периодической таблице нет. Физики исследовали образец рентгеновскими лучами и спектрографами — с тем же результатом. Чем больше экспериментов они проводили, тем больше запутывались, поскольку рано или поздно очередной опыт опрокидывал все выдвинутые на основе предыдущих изысканий гипотезы.

В конце концов после многочисленных и разносторонних исследований ученый мир пришел к мнению, которое считается наиболее достоверным и по сей день: голубое вещество, из которого сделан клинок, скорее всего является одним из хорошо известных металлов — однако молекулярная и атомная структура его изменены неизвестным современной науке методом; собственно, возникло новое состояние вещества.

Отчет ботаников немногим отличался от выводов физиков. Рукоять определенно деревянная, и материалом для нее могла послужить древесина какого-либо тропическою растения — но древесина эта подвергнута загадочной обработке, в результате которой получилось нечто абсолютно новое для нашей планеты.

На этом первый штурм и закончился. Когда эксперты, отчаявшись, развели руками, осада пошла с другой стороны. Нож вернули моему отцу, и тот сделал его центральным экспонатом музея эволюции человеческой культуры Тойнби, организованного им в том самом университете, где в свое время преподавал Малесевич. Нож и поныне находится там.

Однако все знали, что старик Уолтер нашел эту вещицу в будущем. А это означало, что в каком-то из предстоящих веков человечество создаст некую науку, которой будет по силам изобретение неслыханных дотоле веществ вроде голубого металла. Причем металл этот в будущем станет настолько распространенным, что из него начнут делать ножи.

Между тем одни лишь электрические свойства голубого металла были таковы, что некая солиднейшая электротехническая компания предлагала папе за ножик целое состояние.

Короче говоря, ученые решили отправиться в будущее — с тем, чтобы выведать у грядущей цивилизации ее секреты и с выгодой для себя использовать их в наше время.

И начались эксперименты с путешествиями во времени. Вновь вытащили на свет Божий записи Малесевича, опубликовав их для широкой публики; дедову машину времени разбирали и собирали раз десять; Балмера разрывали на части промышленные лаборатории, университеты и разные спекулянты, одержимые идеей ухватиться за хвост будущего, — все желали заполучить его в качестве консультанта. Машины времени строили все кому не лень — и сотни людей один за другим исчезали в будущем. И один за другим возвращались обратно с пустыми руками. В будущем голубого металла не оказалось.

Отчаявшись решить загадку ножа, ученые попытались усомниться в правдивости Уолтера Тойнби, объявив его мистификатором, — но клинок-то существовал! И обладал фантастическими физическими и химическими свойствами!

Остывшие было страсти вновь накалились, и все вернулось на круги своя. Мой дедушка-археолог отправился в будущее, провел там раскопки и вернулся с ножом. А что, если Тойнби откопал в будущем остатки какого-нибудь космического корабля-пришельца, о котором человечество этого будущего просто не знало? Археология обнаружила нож. Вся наука его возжаждала. Значит археологи обязаны отыскать загадочный металл еще раз.

Так археология превратилась, говоря языком популяризаторов, в «материнскую науку» со множеством «дочерних» специализаций, которая безраздельно правила другими науками, выродившимися в угодничающих своей госпоже рабов. Археологи были в фаворе и наслаждались своим положением.

Я рос именно в подобной атмосфере. Сначала дедушка разбудил во мне интерес к загадкам прошлого и увлек романтикой археологических поисков. Затем уже весь мир признал археологию наукой наук, которой суждено открыть неведомые новые миры. Так удивительно ли, что я пошел по стопам деда?