Роберт Силверберг - Озимандия Страница 3

Перед наступлением вечера мы решили наконец закругляться и ехать назад, к кораблю. Мы проработали в поле семь часов, а похвастать было нечем, если не считать сотни-другой футов объемной кинопленки с остатками фундамента.

Солнце клонилось к закату; на Планете Четыре сутки длятся тридцать пять часов, и теперь они были на исходе. Небо, всегда хмурое, начало темнеть.

Луны не было. Четверка не имела спутников. Вот ведь несправедливость: у Тройки и Пятерки в этой системе по четыре спутника, а вокруг газового великана – Восьмерки – хороводится целых тринадцать лун.

Мы развернулись и отправились восвояси, только другой дорогой, на три мили восточное той, по которой приехали: вдруг попадется что-нибудь на глаза. Правда, надежда была слабенькая.

Через шесть миль пути заработал радиопередатчик. Послышался сухой, ворчливый голос доктора Леопольда:

– Вызываю машины два и три. Второй и третий, слышите меня? Прием.

За рулем сидел Герхардт. Я протянул руку через его колено и переключился на передачу.

– Андерсон и Герхардт в машине три, сэр. Вас слышим.

В следующее мгновение мы услыхали чуть хуже, как второй включился в трехстороннюю связь и раздался голос Маршалла:

– Маршалл и Уэбстер в машине два, доктор Леопольд. Что-нибудь случилось?

– Я нашел кое-что, – ответил Леопольд.

Маршалл так воскликнул «Да ну!», что я понял: экипажу второго повезло не больше, чем нам. Я сказал:

– Значит, вы один отличились.

– У вас пусто, Андерсон?

– Ни клочка. Ни черепка.

– А у вас, Маршалл?

– Порядок. Отдельные признаки города, но археологически ценного ничего, сэр.

Слышно было, как Леопольд усмехнулся, потом сказал:

– Ну, а я нашел кое-что. Одному мне с этой штуковиной не совладать тяжеловата.

Обеим машинам следовать сюда, я хочу, чтобы вы на нее взглянули.

– Что же это, сэр? – хором спросили я и Маршалл.

Но Леопольд любил загадки.

– Сами увидите. Запишите мои координаты и пошевеливайтесь. Мне хочется вернуться на корабль затемно.

Мы пожали плечами и взяли курс в направлении Леопольда. Он находился милях в семнадцати юго-западнее нас. Маршаллу и Уэбстеру предстоял такой же путь, только с юго-запада.

Уже сгустился сумрак, когда мы добрались до пункта с теми координатами, которые вычислил Леопольд. Свет фар бил почти на милю, но поначалу мы никого и ничего не увидели в пустыне. Затем я высмотрел восточное машину Леопольда, и Герхардт заметил, что с юга приближаются огни третьей машины.

К Леопольду мы подъехали почти одновременно. Он был не один. Компанию ему составлял… предмет.

– Приветствую вас, господа, – его лицо в мохнатых бакенбардах победно ухмылялось. – Меня, кажется, можно поздравить с находкой.

Он отступил в сторону и, как бы раздвинув занавес, позволил нам глянуть в щелку на свою находку. Изумленный и озадаченный, я сдвинул брови. В песке за машиной Леопольда стояло нечто очень похожее на робота.

Он был высокий, футов семи, а то и выше, и имел отдаленное сходство с человеком; то есть руки у него торчали из плеч, на плечах сидела голова, стоял он на ногах. В тех местах, где у людей глаза, уши и рот, у него виднелись рецепторные платы. Других отверстий не было. Грузный, с покатыми плечами робот сложением походил на шкаф, а его темная металлическая кожа, с незапамятных времен открытая всем стихиям, была изрыта и изъедена.

Робот стоял по колено в песке. Леопольд по-прежнему с победной ухмылкой и вполне понятной гордостью обратился к нему:

– Скажи нам что-нибудь, робот.

Из ротовых рецепторов послышалось лязганье, щелканье – чего? шестерен? – и раздался голос, до странности тонкий, но отчетливый. Слова были чужеродные и лились плавно, напевно. Меня мороз продрал по коже.

– Он понимает вашу речь? – спросил Герхардт.

– Не думаю, – ответил Леопольд. – Во всяком случае, пока. Но когда я обращаюсь непосредственно к нему, он начинает разглагольствовать.

По-моему, он… ну, гидом, что ли, приставлен к этим руинам. Построен древними, чтоб просвещать прохожих; да только пережил он и древних, и их монументы.

Я осмотрел находку. От робота на самом деле веяло древностью… и прочностью; он был такой непробиваемо крепкий, что вполне мог сохраниться, между тем как все прочие следы цивилизации давно стерлись с лица этой планеты. Он кончил говорить и теперь просто глядел перед собой. Вдруг тяжело повернулся на основании, вскинул руку, указывая на окружающий пейзаж, и возобновил рассказ.

Мне так и чудилось, что он говорит: «…а здесь мы видим развалины Парфенона, главного храма богини Афины в Акрополе. Строительство закончено в 483 году до нашей эры, частично разрушен взрывом в 1687 году, когда турки устроили в нем пороховой склад…» – Он и вправду смахивает на гида, – заметил Уэбстер. – У меня такое ощущение, что нам сообщают исторические сведения обо всех удивительных памятниках, которые некогда, должно быть, стояли здесь.

– Вот бы понять, что он говорит! – воскликнул Маршалл.

– Можно попробовать расшифровать как-нибудь язык, – сказал Леопольд. – А вообще-то, хороша находка? И…

Меня вдруг разобрал смех. Леопольд вспыхнул от обиды.

– Позвольте узнать, доктор Андерсон, что тут смешного?

– Озимандия! – объяснил я, отсмеявшись. – Вылитый! Озимандия!

– Боюсь, я не…

– Прислушайтесь. Похоже, его соорудили и поставили здесь для потомков, дабы он поведал нам о величии народа, построившего эти города. Только города канули в вечность, а робот стоит! Неужто вам не чудится в его словах: «Взгляните на мои творения, владыки, и восплачьте!» – «Кругом нет ничего», – продолжил цитату Уэбстер. – Совпадает.

Строители и города канули, а бедному роботу невдомек, он, знай, тараторит.

Да. Назовем его Озимандией!

– Делать-то с ним что? – спросил Герхардт.

– Вы говорите, с места стронуть его не могли? – спросил Уэбстер у Леопольда.

– В нем фунтов шестьсот весу. Сам он передвигается, но я его сдвинуть не смог.

– Может, мы впятером… – предложил Уэбстер.

– Нет, – сказал Леопольд. Губы его тронула загадочная улыбка. – Оставим его здесь.

– Что?

– На время, – добавил он. – Прибережем… в качестве сюрприза для Мэттерна. Ошарашим его в последний день, а пока пусть думает, что планета гроша ломаного не стоит. Пусть подтрунивает сколько угодно – придет время улетать, тут мы и покажем свою добычу!

– По-вашему, не опасно оставлять его здесь? – спросил Герхардт.

– Украсть его некому, – сказал Маршалл.

– И от дождя он не растает, – добавил Уэбстер.

– А вдруг он уйдет? – не сдавался Герхардт. – Ведь может же он уйти, да?

– Конечно, – ответил Леопольд. – Но куда? Я думаю, он останется здесь.