П Аматуни - Требуется король (Часть 1) Страница 3

5

Утром следующего дня по дороге в школу Василько встретился с Митей на площади Трех птиц. Поздоровались. Василько явно был не в духе и выглядел неважно. - Ты чего? - спросил Митя. - Двойку переживаешь? Плюнь и разотри! В жизни всякое бывает... Василько промолчал. По дороге Митя первый заметил (на доске Горсправки) странное объявление. На небольшом листе бумаги разноцветными буквами было красиво написано: СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ КОРОЛЬ! ОБЕСПЕЧИВАЕТСЯ ОБЩЕЖИТИЕМ, ОБМУНДИРОВАНИЕМ И ПИТАНИЕМ БЕСПЛАТНО. ЗА СПРАВКАМИ ОБРАЩАТЬСЯ ПО ТЕЛЕФОНУ 6-19-47 - Ля! - воскликнул Митя. - Во чудаки!.. Ну, кто это мог сочинить? Не иначе - тронутый... Василько глянул и задумался. - Филателист, - виновато произнес он. - Это я натворил... - Объявление вывесил?! - Да нет. Что ты двойку схватил. - Брось, Василько, при чем здесь ты? На меня тогда вроде затмение нашло... - Нет, Филателист, я виноват! Прости меня. - Ты что, приболел? А? - Мучаюсь я теперь, пойми. А может, и болею... Божись, что никому не скажешь. Митька Филателист всмотрелся в лицо приятеля, потом глаза у него загорелись от предчувствия тайны, и он поклялся: - Чур тебя и чур меня, пусть я в жабу превращусь, ни в воде и ни в огне никого не побоюсь, слово, данное тебе, не утонет, не сгорит! - Я ведь теперь, - признался Василько, - вроде волшебника стал. Что ни задумаю - исполняется! - Чего ты мелешь?! - Нет, Филателист, верно говорю, - покачал головой Василько, и тут его осенило: - Хочешь, королем стану? - Каким королем?... - Да вот, по объявлению! - А ну!... - На портфель, подержи. Василько пробормотал что-то невнятное и исчез. - Батюшки! - всплеснула руками пожилая полная женщина, стоявшая неподалеку. - Да где же малец-то? Ведь только что был!... Сюда, люди, сюда!.. - У-ю-юй! - восторженно воскликнул Филателист. - Вот это номер! Как резинкой стерся... - Где дружок твой, сказывай? - Да вы, тетенька, не беспокойтесь: скоро он вернется королем... - Каким таким королем?! Сказывай, куда парня девал? - Да при чем тут я, тетенька? Сам он - захотел и смылся... Мигом собрались любопытные, и вскоре по площади распространился слух: какой-то мальчишка взмыл в самое небо дымной свечой! Прохожие уставились в облака, а кто-то даже облегченно вздохнул: - Ну вот, наконец-то возвращается... - Где? Где он? - Не туда смотрите, чуть правее. - Ну и техника! Чего только не придумают! Уже и дети летают, как бабочки... Но прошло десять минут, пятнадцать, а Василько не возвращался. Возмущенная толпа поволокла упирающегося Филателиста в милицию. Там с ним и познакомился Алексей Петрович... - Ваше мнение? - спросил Воронов, кончив свой рассказ. - Теперь и мне сдается, что тут дело не без этого, - согласился я. - Поможете нам? - Попытаюсь, хотя в успехе не уверен... - Ну, понятно! Вот вам мой телефон: если что прояснится - позвоните. - Хорошо, Алексей Петрович. Проводил я его уже с каким-то нетерпением. Оделся, негромко произнес: "Инутама, инутама, акчолё!" - и... исчез из дома.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Восемью Восемь.

1

Удобная штука - волшебный транспорт: вжик - и ты уже на месте! Вот только по пути ничего не рассмотришь: не успеешь... А на этот раз я даже не знал, где окажусь: просто доверился Блаттелле и всё. "Не может быть, - решил я, - чтоб такой воспитанный таракан завлек меня в опасное место". Осмотрелся я и вижу, что нахожусь на дне глубокого ущелья, сжатого горами. Левый склон скалистый, голый, а правый порос диким орешником. И быстрая речка под ним шумит. Стою я перед двумя высоченными скалами, а в них стометровые кони высечены, только наподобие шахматных. Между скалами - узкий проход, вдали виднеется веселая яркая толпа. "Туристы", - решил я почему-то. Вдруг они устремились ко мне: фоторепортеры и киношники снимают на пленку, телеоператоры ловят меня в объектив, журналисты микрофоны свои протягивают... - Ваше имя! - Возраст! - Профессия!... - Поздравляем вас!!! Не иначе как произошла ошибка. Вероятно, ожидали какую-то знаменитость, и я появился некстати. Мне стало неудобно. А скрыться некуда. Тут наступила тишина, и все во мне похолодело. "Ну, - думаю, - прощай родной город и друг мой художник Петр Петрович, не видать мне вас больше..." Вдруг расступаются все, и выходит наперед стройная молодая женщина. На ней длинное черно-белое платье в шахматную клетку. На волнистых темных волосах - бриллиантовая корона. Лицо красивое, удлиненное, темноглазое и, что я сразу отметил про себя, приветливое. Улыбается и обе руки мне протягивает. - Я, - говорит, - покровительница шахмат Каисса... Приветствую миллионного гостя этого года в моей столице Восемью Восемь. Только теперь я догадался, что попал в то самое место, о котором говорил Блаттелла. Ведь на шахматной доске восемь рядов по восемь клеток, вот оно и получается - Восемью Восемь... "Эх, - думаю, - повезло-то как: кто же из нас шахмат не любит?!" Идем с Каиссой, и тысячи ценителей шахматного искусства приветствуют нас. Помахал я им для приличия, и мы свернули вправо, в Аллею Чемпионов мира. Золотые статуи (чемпионок - слева и чемпионов - справа) ослепительно сияют под ярким солнцем. Я радуюсь знакомым лицам - ведь большинство чемпионов мои земляки, советские люди! Выходим на обширную площадь. Она заполнена разъяренными шахматистами. В центре - высокий помост, будто сложенный из больших шахматных досок. На помосте палач в красном спортивном костюме и черной маске сечет плетью бесштанную фигуру, лежащую на широкой скамье. Только отстегал как следует, а уже волокут следующую жертву.

- Что это? - с дрожью в голосе спросил я у Каиссы. - Это наказывают подсказчиков - злейших врагов шахматистов... - равнодушно ответила она, а у самой глаза вспыхнули весельем. - С ними следует расправляться только так; уговоры тут бессильны. Подсказчику - первый кнут! Отлегло у меня на сердце. Что верно - то верно: сами знаете, как неприятно, когда кто-нибудь бубнит над ухом, подсказывает тебе ход, да к тому же, как правило, неудачный. - Так им и надо! - громко заметил я, а про себя слово дал: никогда больше не подсказывать.

2

Мы вышли на зеленую лужайку к вертолету, тоже окрашенному под шахматную доску. Каисса жестом приглашает меня в кабину и говорит: - Сегодня вам вдвойне повезло: увидите кое-что новое в нашей шахматной столице.

Она заняла левое, командирское, кресло, а я сел рядом. Заработал двигатель, вертолет поднялся в воздух.

3

Сверху открылась удивительная панорама. Столица Восемью Восемь располагалась в зеленой долине, ограниченной с двух сторон лесистыми горами, на склонах которых пестрели альпийские цветы, а на вершинах местами лежал снег. Всю долину как бы разделяла на две неравные части быстрая пенистая речушка с каменистым дном. На правом берегу, то есть под нами, - сам город. Там и тут виднелись многоэтажные гостиницы, стадионы, парки, ярко блестели озерца, окруженные уютными домиками. Проплыла телевизионная башня в виде трехсотметрового ферзя - самой сильной фигуры в шахматной партии; в начале игры он стоит рядом с королем. За телебашней - огромное здание с колоннами и двухскатной крышей. - Наш музей, - пояснила Каисса. - Там хранятся шахматные фигуры из Древнего Египта, Индии и многих других стран. Есть шахматы для игры в космическом корабле, под водой, на воде, из дерева и кости, металла и камня... А вон, у подножия горы, видите?.. - Прозрачные корпуса? - Это наш научно-исследовательский институт и лаборатория. Но главное - на том, левом берегу, в Долине Борьбы. Вертолет пересек реку, и Каисса уменьшила высоту. Тут раскинулся и вовсе необыкновенный край. Насколько было видно, вдоль левого берега реки ровной линией расположились шахматные квадраты с белыми и черными полями. А позади квадратов (если смотреть со стороны речки, конечно) стояли шатры - белые, алые, синие, зеленые. Между ними виднелись составленные в пирамиды старинные ружья, солдатские барабаны, медные горны. Тут и там дымили костры, а над огнем висели котлы либо жарились на вертелах целые бараньи и свиные туши. На одних квадратах пусто, на других выстраиваются армии белых и черных, а кое-где идут шахматные сражения. Вертолет еще немного снизился, и тут я сообразил, что все шахматные фигурки... живые! Пешки - это солдаты в старомодной форме; кони - тоже живые, с лихими всадниками-гусарами; на спинах слонов, под яркими балдахинами, - полунагие смуглотелые погонщики, а ладьи - самоходные башни, как мне показалось, пластмассовые. Ферзи напоминали маршалов со множеством орденов и медалей. Короли же, белые и черные, - в золотых и серебряных коронах, в горностаевых мантиях, бородатые и величественные, как в сказках. Особенно оживленно было возле квадрата № 1001: Каисса сделала над ним вираж, и я отчетливо увидел на светлой плите этот номер. Здесь тоже киношники и журналисты, с десяток телевизионных камер, а когда Каисса заканчивала круг - внизу поднялась ужасная суматоха: все устремились к берегу, пешки расхватали свои ружья, те, кто играл на дальних квадратах, отложили партии. Каисса удовлетворенно кивнула, что-то сказала по радио и плавно пошла на посадку на правый берег, оказавшийся выше левого. Здесь были устроены трибуны, а как раз напротив квадрата № 1001, под алым тентом, виднелся черно-белый трон. Позади, шагах в десяти, - асфальтированная площадка с белым кругом. На нее мы и приземлились - сперва на левое колесо, потом на правое, а потом уж на переднее, как и положено. Каисса выключила двигатель, и я помог ей выйти из машины.