Грег Иган - Демон подземелья Страница 3

Я вижу, что некоторые из вас сильно побледнели. Позвольте мне вернуть краску на ваши щеки с помощью нескольких шуток, типичных для нижнего уровня нашего здания. Здесь обитатели обладают чувством юмора, способным выдержать любое испытание, особенно если учесть, что им приходится испытывать. Но, пожалуй, в этом нет ничего удивительного: вы ведь знаете все банальности о смехе, который рождается перед лицом невзгод. Я слышал, что анекдоты рассказывали даже в концлагере. Кстати, это мне напомнило вот о чем: в кабинете 25-17 сидит один довольно мерзкий тип. Представитель фабрикантов лекарств то ли из Австрии, то ли из Аргентины. Так вот, он не перестает публиковать статьи, в которых утверждает, что холокоста никогда не было. Когда вы меня прикончите, то займитесь им, если, конечно, у вас останется хоть немного энергии. Это пожилой человек, толстый и невзрачный, и вы можете не сомневаться, что он тут же наделает в штаны, как только увидит вас, друзья мои, гнусь моя драгоценная. Никаких протестов, банда лицемеров! Не сомневаюсь, что вы прикончите его с большим удовольствием. Вы почувствуете себя смелыми, чистыми, честными и справедливыми, вы будете считать, что вам отпускаются ваши небольшие грешки — все эти бесчисленные случаи ханжества, подсиживания коллег и несправедливых гонений на слабых и беззащитных.

Но я обещал вам отнюдь не горькие слова и, конечно, не ругань, а несколько шуток. Они придуманы не мной; несмотря на весь объем моего серого вещества, мерзкие грызуны, которых мне приходится убивать по воле моих надзирателей, далеко обогнали меня в области юмора. Я придумал специальную теорию, объясняющую отсутствие у меня чувства юмора. Она основывается на том, что меня никто никогда не щекотал... Но мне не хотелось бы распускать нюни по этому поводу. Не позволяйте мне так низко пасть в моих собственных глазах! Да, ведь я обещал вам смех, обещал облегчение!

Вопрос: Почему исследователь отрезал голову крысе из соседней клетки?

Ответ: Он искал некий тонкий эффект.

В.: Почему исследователь удалил слюнные железы у собаки?

О.: Это был рефлекс без какой-либо задней мысли.

В.: Почему исследователь обмотал эластичным бинтом лабораторную крысу?

О.: Чтобы она не лопнула, когда он ее изнасилует.

В.: Почему ученые так любят Демона, что приносят всех нас ему в жертву?

О.: Они предлагали нас в жертву богу. Но бог отказался.

Да, они называют меня Демоном. Согласно распространенному мнению, именно я истинная причина страданий, испытываемых лабораторными животными, и я понимаю, почему они так думают. Ведь все существа, за которыми ухаживают мои смотрители, удивительно симпатичны: люди кормят их, ласкают, играют и разговаривают с ними. И потом внезапно, без какой-либо видимой причины, без криков и озлобления, начинаются странные ритуалы и необъяснимые пытки, наступают боль и смерть. Какие соображения могут заставить людей совершать подобные жестокости, если им не нужно любой ценой ублажать некое злобное божество, питающееся кровью и страданиями, требующее все новых и новых жертв? И разве люди не относятся ко мне, как к мрачному божеству, когда осторожно и почтительно переносят меня от одной несчастной жертвы к другой?

Я мог бы сказать им правду. Я мог бы мысленно проорать им прямо в сознание поток объяснений и защитных речей в свое оправдание, заявлений о своей невиновности. Но я этого не делаю и не сделаю никогда. Я не запятнаю себя подобными неловкими и неадекватными оправданиями, своими страхами, проявлением жалости и отвращения к себе. Вместо этого (хотя они и видят меня насквозь) я притворяюсь бессознательным, почти безжизненным; я воздвигаю защитный барьер между нашими сознаниями и я задыхаюсь от стыда.

Почему от стыда? О, значит, вам не часто приходилось краснеть, раз вы спрашиваете меня об этом. Я обладаю сознанием; я знаю, что питает меня, что поддерживает мою жизнь. Да, конечно, у меня нет выбора, это верно. Возможно, логика, этот важный прием, который использует человечество, чтобы обманывать самое себя, и могла бы объяснить, что моя беспомощность говорит о моей невиновности. Если так, то к чертям эту логику, ведь зло пропитывает меня до мозга костей.

Следовательно, вам стоит поспешить, друзья! Ведь вы считаете себя людьми, не так ли? Докажите же это, несчастные дебилы! Бросайтесь на меня всей сворой! До сих пор вам всегда удавалось собрать толпу, если возникала необходимость линчевать какого-нибудь чужака. А есть ли на этой планете что-либо более чуждое человеку, чем я? Что я должен сделать, чтобы добиться от вас нужной реакции? Вам нужны факты? Вы желаете знать мотивы? Но кого и когда интересовали мотивы! Лучше приходите сюда, чтобы прикончить меня — это надолго обеспечит вам радость, это возбудит вас настолько, что вы, влажные от сексуальных выделений, взлетите на седьмое небо среди белого дня, пока не потратите все свои силы на восторги. Настолько благотворным окажется для вас процесс разделывания меня на куски. Забудьте о сострадании, не думайте о конце моих мучений: это убийство доведет вас до экстаза. Я все знаю об этих вещах, так что не пытайтесь скрыть что-нибудь от меня.

Что вам еще нужно? История моей жизни? Вы это серьезно? Впрочем, почему бы и нет? Я не сомневаюсь, что она тщательно задокументирована. Какая кинозвезда, какой видный по литик могут сообщить вам свой точный вес, измеренный в полдень каждого прожитого ими дня?

Взвесить меня в общем-то не трудно. Но где провести грань между мной и моим хозяином? Нельзя же разрезать нас каждый раз, когда они собираются взвесить меня; разумеется, их не остановила бы необходимость убить при этом множество кроликов, но частое повторение такой операции может нарушить равномерность моего роста.

Так вот, вместо этого они прикрепляют меня к небольшим пружинам и заставляют колебаться в том узком пределе, который выдерживают кровеносные сосуды, связывающие меня с хозяином. Затем они изучают резонанс системы (состоящей из меня, пружин, путаницы кровеносных сосудов и кролика, подвергнутого анестезии и застывшего в полной неподвижности), измеряя доплеровский эффект лазерного луча, отражающегося от дюжины зеркал, прикрепленных к моей шкуре. После этого в ход идет математическая модель, основывающаяся на усовершенствованном алгоритме Марката-Левенберга и учитывающая 97 параметров. В итоге может быть получена наиболее вероятная оценка моей массы.

Чтобы определить при посредстве технического языка эту изящную процедуру, они используют обычно термин «трясучка».

Что они делают после того, как вся эта гротескная машинерия даст им число, которое они соглашаются проглотить? Это число запускается в один компьютер, переходит в другой, заносится в базу данных, содержащую все предыдущие замеры и, наконец, отображается в виде кривой, которая распечатывается на лазерном принтере последней модели. Каждый день они устраивают базар вокруг очередного графика, который затем с гордостью прикрепляют к стене, хотя он и отличается от вчерашнего одной-единственной точкой. Наверное, графиками с данными о моем весе можно было бы обклеить, словно обоями, несколько комнат.