Владимир Колышкин - Один день… Страница 3

РСи-237-й попытался запустить программу виртуальных сновидений, но проклятая, вся испиленная программа все время давала сбой, и приходилось снова ее перезагружать. Заменить бы ее на новую, говорят, Умник состряпал какую-то суперразвлекалку, да жаль, воспользоваться ей может не каждый. Ему вот, Однорукому, например, не хватит оперативной памяти. Полгода назад сдох один блок. «Эх, мне бы хотя бы еще 16 Дикобайт добавить…» — размечтался РСи-237-й.

По трубе позвонил Хромой. Вернее, постучал. Эту трубу они специально проложили, чтобы переговариваться, когда радиосвязь выходит из строя. Однорукий вытащил деревянную затычку из ответвления и сказал в дыру:

— Алло. РСи-237-й у трубы.

Хромой и так знал, кто у трубы, но требовал докладывать по форме.

Такой уж у него был характер.

— Ты сводку по отрядам составил?

— Пока еще нет. Сижу вот, подсчитываю… Думаю представить к поощрению РСи-666-го за рацпредложение, которое он недавно сделал.

Получается существенная экономия стройматериалов без ущерба для прочности конструкции. Эта рацуха как нельзя лучше подойдет для следующей, восьмой секции.

— А если крепления не выдержат? — прохрипел в трубу Хромой. — Ты знаешь, какая там нагрузка на квадратный сантиметр? Космодром рассчитан на прием большегрузных кораблей, а ты предлагаешь крепить на соплях.

— У него все рассчитано…

— Знаем мы его расчеты. Короче, с поощрением пока не спеши… Пастор наверняка будет возражать. 666 — это не тот номер, на который следует равняться.

— Ну что за предубеждения, ей-Богу!

— Это не предубеждения, это политика. Ясно? Не слышу ответа. Алло!

— Так точно!

— Вот так. А теперь зайди ко мне, поможешь с планом на третий квартал. И некоторые пункты соревнования требуют пересмотра. Ко дню Начала Великой Стройки возьмем повышенные обязательства. Хочу, чтобы ты выступил с инициативой. В общем, подходи, провентилируем это дело. Конец связи.

Однорукий вышел из барака под вечернее низкое небо. Сумерки совсем сгустились. Голая лампочка под жестянкой болталась на ветру, горела тусклым светом. И то хорошо. У многих роботяг системы ночного зрения давно вышли из строя. Собственно, из-за этого и отказались от ночных работ, что существенно удлинило сроки строительства.

Однорукий был уже на полпути между своим бараком и коттеджной будкой хромого начальника, когда небо полыхнуло огнем и раскололось громовыми раскатами. Роботяги на уровне инстинкта боятся дождя, как животные боятся огня. Однорукий машинально хотел перейти если не на бег — бег требовал много энергии, — то хотя бы на скорый шаг, чтобы не попасть под губительный ливень, но наоборот, тормознул. Дождь не пролился, а на небесах развернулась удивительная феерия. Лучезарное сияние озарило округу.

Пробив облачный покров, весь в огнях, появился космический корабль.

Господи, Отец наш и Его Сын, Генеральный Конструктор! Свершилось предначертанное! Легендарное! Так долго ожидаемое.

Дрожащей рукой Однорукий схватил железяку и ударил в набат. По рельсе колотил он что было сил, не жалея аккумуляторов. Чего их жалеть теперь, когда пришло воздаяние! Роботяги выскакивали из бараков, еще не понимая, что случилось. Но очень быстро до них доходила важность события.

Противоречивые чувства счастья и ужаса стали охватывать толпу. Все задрали головы, осеняли себя крестом и указывали пальцем в небо; к низким облакам обратились взоры, где, пламенея выхлопными дюзами и мигая огнями, летел Корабль.

— Главный рубильник! — заорал Хромой. — Запускайте резервную подстанцию, включайте радио- и световые маяки!

Однорукий бросился к подстанции. На пределе сил ворвался в помещение. Вдавил кнопку стартера, но машина даже не дрогнула.

Подсели батареи. О том, чтобы запустить дизель вручную, то есть его одной рукой, можно было даже не пытаться.

— Кто-нибудь! — в отчаянии крикнул Однорукий. — Господи, помоги!

И Господь помог. На истерический вопль из какого-то темного угла выползли двое доходяг. Это были дежурные электрики.

— Запускайте дизель вручную! — приказал Однорукий. — Не заведете, отдам под трибунал! Разберу на запчасти! Шевелитесь, дохлые мухи!

Роботяги, мешая друг другу, с трудом крутанули заводилку. Мотор чихнул и — завелся! Обессиленные доходяги рухнули на пол.

Однорукий включил главный рубильник и выскочил на воздух.

Корабль уже шел на посадку. Он садился на недостроенный Космодром, ориентируясь на включенные маяки, и Хромой с ужасом думал, выдержат ли конструкции седьмой секции, только вчера поставленные и еще как следует не закрепленные. К счастью, крепления выдержали. Космолет причалил благополучно. Открылись входные люки и рабочие шлюзы Корабля, о прилете которого повествовала Благая Весть.

Ярким светом корабельных прожекторов озарилось все вокруг. Давненько роботяги не видели столь славной иллюминации, с тех пор, как сгорела главная подстанция.

Новенькая, невиданной конструкции техника выползла из грузовых отсеков и поперла через пустырь. Вся толпа роботяг бросилась навстречу.

"Эх, не по-людски встречаем, — с огорчением подумал Хромой, стараясь не отставать от других. — Надо бы с хлебом-солью… Да где его взять?" Из люков выходили колонны новеньких роботов-строителей. Их черные отполированные туловища из вороненой стали нагло и победоносно сверкали под лучами прожекторов. Отряды шли через пустырь, четко держа строй. У Хромого аж прохудившаяся проводка заискрила от прилива патриотических токов. Он взял костыль "на караул" и, балансируя на одной ноге, отдал честь бравым новобранцам.

— Здорово, орлы! — прохрипел Хромой в экстазе братской любви.

Но вместо того, чтобы гаркнуть в пятьсот луженых глоток: "Здрав-гавгав-гав!", пятьсот истуканов прошли, не проронив ни звука. Кто-то из своих привычно попытался крикнуть "Ура-а-а!", но жалкий этот всплеск эмоций был заглушен топотом тысячи стальных ног. По лицу Хромого текли слезы.

Нет, это просто показалось. Не может робот плакать. Это пролился теплый дождик от резких перепадов температуры в атмосфере, вызванных тепловыми выхлопами прилетевшего Корабля.

У Однорукого от недоброго предчувствия дал сбой сердечный насос, гоняющий смазочную жидкость, а в гидравлической системе резко понизилось давление. Однорукий вдруг остро почувствовал свою ненужность, нелепость своей ущербной фигуры и боязливо отодвинулся в тень. А вот Диоген, пустырный житель, самонадеянно отключавший слух на ночь, не услышал суматохи и не успел отдвинуться, убраться с дороги марширующих новых строителей. Бочка его хлипкая хрустнула под их железной пятой, а затем и голова философа.