Владимир Михановский - Тайна одной лаборатории Страница 3

…Григо Норден снова и снова нажимал зелёную кнопку пульта, хотя и понимал отлично, что настройка здесь ни при чём. Оранжевая змейка на экране явно вышла из повиновения. Впервые за четырнадцать лет полёта она пересекла алую горизонталь аварийного режима и со зловещей медлительностью поползла вверх.

Он гнал от себя эту мысль, но в мозгу горели два слова: Блуждающая Энергия. И смысл этих слов был страшен.

Блуждающая энергия…

Норден припомнил третью заповедь космопилота: «Наблюдай, чтобы цепная реакция не превратилась в реакцию, сорвавшуюся с цепи». Но что он мог поделать, он, единственный человек на «Мираже», все шестнадцать роботов которого погибли во время высадки на колеблющуюся поверхность захудалой планетки в системе Сириуса. После этой трагической высадки Григо Норден оказался совершенно один на колоссальном трансгалактическом звездолёте.

Кое-как он стартовал с коварной планетки, взяв курс на Солнечную систему.

По сути дела Норден был безоружен теперь перед лицом любой неожиданности. Но фотонные дюзы работали нормально, головной инфралокатор показывал, что путь впереди свободен от метеоритов, и Норден, передвигаясь по кораблю в противоперегрузочном манипуляторе, временами начинал верить, что всё закончится для него благополучно, и принимался насвистывать весёлую песню, — одну из любимых песен землян:

На лианах роса — ледяная слюда,Нам пора подымать якоря!В небе чёрном высокая меркнет звезда, —Скоро грянет в полнеба заря…

Но поступь грозных событий была неотвратима.

Оставленные без постоянного присмотра роботов корреляционные системы ракеты медленно, но верно уклонялись от нормы. В информационных блоках накапливались ошибки, поначалу ничтожные.

И вот наступило Неизбежное.

Оранжевая змейка, которую Григо привык называть «Языком Большого мозга», перечеркнула аварийную линию экрана. Это означало, что главный кинжальный двигатель «Миража» вышел из повиновения.

Вырвавшиеся из-под контроля реакторы непрерывно наращивали мощность. «Мираж» был теперь подобен норовистому коню, который закусил в бешеном галопе удила и понёс, не разбирая дороги, прямо в овраг, где седока ждёт неизбежная гибель. Таким оврагом для звездолёта был световой барьер.

Большой мозг сообщил Григо, что до барьера смерти при данном ускорении остаётся едва ли четверо суток. Необходимо было принимать какое-то решение.

Григо Норден решил попытать счастья на каботажной ракете, или шлюпке, как её обычно называли. Собственно говоря, это был единственный шанс.

Каботажная ракета представляла собой небольшой корабль-спутник, предназначенный для высадки на новые планеты. Это и в самом деле была шлюпка, которая, минуя рифы, входила в неведомые бухты, в то время как океанский лайнер, от которого она отчалила, не рисковал приставать к незнакомому берегу без лоцманской карты.

Обычно на время высадки шлюпки «Мираж» становился искусственным спутником планеты, к которой устремлялась шлюпка. Так же было близ злосчастной планеты, где погибли роботы.

К счастью, на «Мираже» имелась ещё одна шлюпка, запасная…

Григо испытывал странное состояние, вызванное, вероятно, большими перегрузками, а главное, близостью скорости корабля к световому барьеру. Временами он не мог пошевельнуть рукой, в то время как голова оставалась необычайно ясной, как бы стеклянной.

Нужно было торопиться.

С тоской вспоминая услужливых, исполнительных роботов, Григо, обливаясь потом, сносил в «шлюпку» тяжёлые пакеты с продовольствием. Узкие коридоры, залитые мертвенным светом, казались бесконечными. Сердце сжималось при мысли об одиночестве, не том одиночестве, когда за четырьмя стенами комнаты кипит жизнь, и ходят, разговаривают, смеются люди — твои братья, а о том невообразимом космическом одиночестве, когда на биллионы и биллионы километров вокруг нет ни живой души, и ты один, совершенно один внутри умной машины, впаянной в бесстрастное пространство.

Последние сутки прошли в каком-то кошмаре. Реальность и бред смешались, образовав фантастический сплав. Стены коридоров, отсеков и кают начали флуоресцировать. Голубые лучи дрожал и и переливались.

Обзорный экран честно работал до последнего момента, равнодушно показывая, как от «Миража» отваливаются один за другим жизненно важные отсеки.

Обречённый корабль нёсся со всё увеличивающейся скоростью.

Григо Норден знал, что за эти минуты на Земле проходят долгие годы, и если ему суждено когда-нибудь вернуться на милую голубую планету, там промелькнёт… Нет, об этом лучше не думать!..

Григо рванул на себя люк, упал в штурманское кресло и из последних сил дёрнул штурвал. Ожившая шлюпка отделилась от «Миража».

Одно время казалось, что зазор между звездолётом и шлюпкой не увеличивается. Но затем ослепительно вспыхнули все пять дюз шлюпки, предназначенные для манёвра это сгорали запасы аварийного топлива. Шлюпка быстро оторвалась от корабля, и вовремя: «Мираж» разваливался на глазах. Счастье ещё, что перед смертью звездолёт передал шлюпке огромный импульс. Это было последнее, что мог подарить гибнущий титан маленькой шлюпке — жалкой щепке в бездонной пучине космоса…

Время шло. Будто брошенная гигантской рукой, шлюпка мчалась в направлении Солнечной системы. Огонь в дюзах погас, и они давно остыли: аварийное топливо, предназначенное для посадки и взлёта, кончилось.

И потянулись однообразные дни, похожие друг на друга, как братья-близнецы. Одни и те же звёзды и созвездия холодно горели на обзорном экране. Казалось, шлюпка не движется, намертво прибитая к одной точке. Лишь чуткие приборы фиксировали изменение рисунка созвездий, показывая, что корабль не стоит на месте…

Лихорадочный взгляд Григо был всё время прикован к невзрачной жёлтой звёздочке, с некоторых пор примостившейся в левом нижнем углу экрана. Это было Солнце, там была колыбель человечества — Земля.

Когда Солнце достигло размеров золотистого апельсина, Григо с отчаянием обнаружил, что ничтожных остатков топлива никак не хватит на достаточное торможение шлюпки. Он заложил в ориентаторы шлюпки координаты планеты Земля. Это означало почти верную гибель. Григо понимал, что войдя без достаточного торможения в плотные слои атмосферы, шлюпка неминуемо вспыхнет и сгорит. Но он решил, что лучше сгореть в атмосфере Земли, чем лететь от неё прочь без всякой надежды на возвращение.

…Температура в кабине начала заметно повышаться. Криогенный кондиционер воздуха загудел, бессильный что-либо сделать. За окном кабины бушевало алое тысячеградусное пламя. Иллюминатор вмиг пожелтел и покрылся сетью тоненьких прожилок.