Леонид Оношко - На оранжевой планете Страница 3

До захода солнца оставалось часа три-четыре. Астронавты решили использовать это время для небольшой пешей разведки.

Результаты экспресс-анализа пробы воздуха Венеры не удивили их. Как и предсказывали авторитетные астрофизики, входившие в состав Планетной комиссии Астрономического Совета Академии наук СССР, в нижних слоях атмосферы Венеры оказалось значительно больше углекислого газа, чем в аналогичных слоях воздушной оболочки Земли.

Эта ядовитость атмосферы Венеры для человека затрудняла исследование поверхности планеты, но не являлась непреодолимой преградой на пути астронавтов.

Предвидя «углекислую опасность», врачи оснастили их легкими скафандрами, снабженными портативными холодильниками и приборами для извлечения кислорода из углекислоты, масками с биофильтрами, напоминающими акваланги, и специальными таблетками, предохраняющими легкие от отравления углекислотой.

Таким образом, астронавты могли выходить из «Сириуса» либо в герметичных костюмах, либо налегке.

Покидая корабль, Борис Федорович и Сергей одели комбинезоны из прочной материи, защищающей тело от укусов насекомых и пресмыкающихся, и газовые маски, соединенные шлангами с заплечными баллонами со сжатым воздухом. Кроме того, они, по настоянию Олега, проглотили каждый по одной космической таблетке, захватили оружие и фотоаппараты. Чувствительные радиометры позволяли им избежать проникновения в радиоактивные зоны, а портативные полупроводниковые рации обеспечивали надежную связь с «Сириусом».

— Мы словно рыцари, готовящиеся к дальнему походу, — усмехнулся Сергей, обводя взглядом комическую фигуру похожего на водолаза Озерова и думая, что и он, Сергей, выглядит не лучше. — Дон-Кихот и его верный оруженосец Санчо Пансо готовятся к бою. Нет только Дульцинеи, могущей вдохновить нас на ратные подвиги.

— Наши Дульцинеи далеко, — вздохнул Олег. — Они, верно, надоедают сейчас астрономам с просьбами показать им на диске Венеры то место, где «приземлился» «Сириус»… Все ночи, верно, возле телескопов проводят.

— Бог их ведает, что они теперь делают, — усмехнулся Сергей. — Самое загадочное в природе — это женское сердце… Однако, хватит шутить… Пошли!

— Давайте присядем на минутку по старому русскому обычаю, — предложил Озеров. — Ведь не в подмосковную березовую рощу идем.

Все сели, задумчиво, со сдержанным волнением поглядывая друг на друга.

Незабываемым был этот миг. Сколько дней они ждали его? И вот — наступил…

Первым по лесенке, опущенной из выходного люка, на почву Венеры спустился Сергей, за ним Озеров.

Они пошли мимо пышных, напоминавших папоротники, растений, потом углубились в пальмовую рощу.

В ней было сумеречно.

Влажную кочковатую почву, усеянную палой листвой, устилали розовые и голубые мхи. Ноги по щиколотку тонули в упругом, ворсистом ковре.

Вокруг стволов пальм обвивались эпифитные растения с блестящими, причудливо изрезанными листьями. Одни из этих сожителей кремовыми метелками свисали почти до самой почвы. Другие, извиваясь спиралями, взбирались до верхушек деревьев. Листва их красиво выделялась на сизой коре.

Местами среди узловатых, выпирающих наружу корней лесных великанов валялись какие-то продолговатые и круглые тела, похожие на дыни и оплетенные желтыми ленточками.

Когда Сергей коснулся носком сапога одной из таких «дынь», она с громким треском разлетелась на мелкие кусочки.

— Что-то вроде бешеного огурца, — сказал Сергей, невольно попятившись. Меньше всего он ожидал того, что наткнется на живую гранату.

— Борьба за существование, — сказал Борис. Федорович, нагибаясь над одним из отлетевших кусков. — Все живое стремится оставить после себя потомство и создать для него сносные условия существования. Чем дальше семя отлетит от дерева, породившего его, тем больше у него шансов найти свободное место для произрастания… Семена одуванчика разносятся ветром, шарики лопуха цепляются за шерсть четвероногих, эти деревья стреляют своими спорами… Растения очень плодовиты. Лебеда, если не ошибаюсь, дает в год до ста тысяч семян, береза — свыше трехсот тысяч… Пошли. Еще успеем налюбоваться этими бешеными фруктами.

— Смотрите, Борис Федорович, смотрите, — сказал Сергей, все еще рассматривавший странный плод. — Он уже наклюнулся.

И действительно, одна из набухших спор выпустила из себя беловатый корешок, который, извиваясь, словно искал что-то съедобное, к чему можно было бы присосаться.

— Лишнее доказательство того, что на Венере многие явления протекают более бурно, чем на Земле, — невозмутимо заметил Озеров. — Тут такие темпы, которые нам и не снились. Все спешит жить. Углекислота в избытке, тепла много, вода — в изобилии. Тут, батенька, все должно развиваться со сказочной быстротой и достигать в короткий срок чудовищных размеров… И любовь здесь, должно быть, пылкая, страстная, не чета земной… Прячьте скорее приглянувшийся вам «огурец» и шагайте дальше… Времени у нас в обрез. Нельзя задерживаться возле каждой венерянской диковинки.

И они, пробираясь между кустарниками, усеянными изогнутыми колючими шипами и покрытыми сизым налетом, пошли дальше, все больше углубляясь в дремучий, тропический лес, подавлявший их своим величием.

В лесу преобладали лиственные породы, но местами попадались древовидные растения с бледно-зеленой, сизой, красноватой и даже фиолетовой хвоей.

Казалось, по Венере некогда шагал великан и щедрой рукой бросал горсти семян, добытых им из шишек.

Семена упали на плодородную почву. И вот возле похожих на бананы деревьев, раскинувших огромные красноватые листья, укоренилась молоденькая елочка, выбросила свечки соцветий, и к ней, как к некоему центру притяжения, потянулись хвойные ее сородичи.

Чуть дальше, в долинке, нашли себе пристанище кусты, похожие на можжевельник, и, бесцеремонно растолкав, оттеснив сизые папоротники, образовали жизнестойкую колонию.

За елками и можжевельником проникли а лиственный лес сосны, поднялись на вершину седловины, зашагали по краю плато.

И всюду мох. Мох на скользкой прошлогодней хвое, устилающей известняк, песок, шифер. Мох на валунах, напоминающих окаменелые яйца какой-то гигантской птицы. Мох на ребристых, рассеченных трещинами, изборожденных глубокими извилинами бурых стволах. Лохматыми бородками свисает он со смолистых ветвей, усеянных янтарными капельками застывшего сока.

Близкие к земным формам кедры и мимозы, бананы и лиственницы, пальмы и пинии, сосны и какие-то диковинные деревья с гладкими, словно отполированными стволами и блестящими, зеркальными листьями.