Михаил Грешнов - Обратная связь (с иллюстрациями) Страница 3

Виктор на минуту остановился, не решаясь высказать мысль, которой поверит не всякий. Андрей ждал.

— Это была Атлантида, Андрей, — сказал Виктор. — Уверен, что это была Атлантида!

2

Шаг за шагом Андрей продвигался по пути Сергея Седых. Сергей был кибернетиком, тут они стояли на общей почве, но Сергей был, прежде всего, человеком с фантазией, — качество, которого Андрею не хватало. Однако у Андрея было упорство, а теперь появилась и перспектива. Первобытное солнце и сине-сиреневый океан покорили его. Ради этого стоит работать! Андрей дал телеграмму в Новосибирск с просьбой о продлении ему отпуска.

А перед Идой он чувствовал себя виноватым. Он не только не повлиял на Виктора — наоборот, все больше сам подпадал под его влияние. Ида тревожилась. Она хотела видеть в Андрее союзника, но надежда ее не оправдалась. Не улучшалось и здоровье мужа. Быстрый подъем с глубины сказался на его организме. Началось кислородное голодание — аноксия. Иду немного успокаивало, что Андрей, проводя большую часть времени с братом, не допустит его до рискованных опытов, но были другие факты, пугавшие женщину, и она решила поделиться ими.

Говорили они не часто, и сейчас Ида не знала, как начать разговор. Начала угловато:

— Вы не разделяете моих опасений, Андрей Константинович?

Она стояла возле стола, чуть касаясь пальцами его гладкой поверхности. Солнце через окно падало на ее руки, на белый халат, от этого ее лицо освещалось снизу — подбородок, губы, белая полоска зубов. В глазах ее, светлых, приподнятых немного к вискам, было ожидание. Еще в машине, когда Андрей ехал сюда, он мысленно одобрил выбор и любовь брата, — Ида была красива. Тогда же он решил помочь ей, чем сможет. А теперь ему трудно было глядеть ей в глаза.

Пальцы Иды слегка дрожали, и когда она отняла их от стола, на светлой поверхности остались влажные пятнышки. Даже они говорили, как волновалась Ида.

— Я ничего не мог сделать, — начал оправдываться Андрей, оторвавшись от вороха энцефалограмм, которыми занимался все утро. — Виктор не хочет слушать.

— Но вы его брат!

— Наша работа…

— Хотите сказать: оправдывает насилие, которое Виктор делает над собой?

— Вы тоже не посторонний ему человек, Ида.

— Я хочу уберечь его, Андрей Константинович!.. Вы не знаете всего, иначе не говорили бы так спокойно.

Волнение Иды передалось Андрею.

— Не поддавайтесь влиянию Виктора, — умоляла она. — Это опасно! После гибели Сережи он поставил над собой опыт. Во время сеанса подопытный дельфин и человек должны быть связаны, спутаны, чтобы не делать резких движений. Виктор затянул себя фалом, осталась свободной только рука, чтобы включать приборы… Я ничего не знала об этом опыте. Когда вбежала в лабораторию на крик Виктора, он катался, связанный, по полу, и вид у него был такой, словно eго кто-то преследует. Я выключила приборы, освободила его от пут. Целый час он не мог успокоиться. На расспросы насилу выдавил из себя: «Нас рвало стадо косаток…» Обратите внимание, он сказал — нас! И до сих пор не признается, что в его мозгу электроды…

Рассказ Иды открыл перед Андреем другую сторону работы, о которой он не подозревал. Надо было поговорить с братом, и Андрей обещал это Иде, хотя заранее знал, что Виктор наверняка от такого разговора уклонится.

Так оно и случилось.

— Ты переутомился, Виктор, — начал Андрей… — Они шли из лаборатории. День сложился неудачно: Сильва повредила проводки электродов на черепе, заболела; Виктор опасался, как бы травма не коснулась мозговых клеток. Было тут не до разговоров.

— Это я уже слышал, — буркнул он на ходу.

— Отвлечься… — настаивал Андрей.

— Махнем, брат, в Сибирь?.. — искоса глянул Виктор на брата.

— Ты человек или автомат? — рассердился Андрей. — Взгляни на Иду…

— Иду я люблю. Но ты не играй на сердечной струне, — запрещенный прием.

— У меня желание, Виктор, вздуть тебя.

— К счастью, я директор исследовательского института… А эмоции, Андрей, они одолевают и меня. Обратная связь — это передача не только зрительных впечатлений, но и эмоций. Стык биологии с психологией…

— Это опасно! В таком деле я тебе не помощник.

— Ида рассказала тебе о косатках? Да, страшновато… Но это надо пройти. Надо же кому-то быть первым.

После таких столкновений Андрей чувствовал себя пристыженным. Он все же понимал брата, втайне оправдывал его. Гибель Сергея оставила в душе Виктора неизгладимый след. Не этим ли и объясняется его предельная самоотверженность в работе?

То же самое, наверно, чувствовав Ида. Как-то Андрей спросил у нее: если она не одобряет работу Виктора, почему же сама так захвачена общим делом, — воспитывает дельфинов, приручает их, — отдает этому по шестнадцать часов в сутки… Подумав, она ответила:

«Как же иначе, Андрей Константинович? Я ведь его жена…»

Андрей освоил методику передачи изображений в мозг дельфинов, усовершенствовал систему команд. Усложнилась и программа работы: дельфины отыскивали якоря на дне бухты, брошенные с катера вещи, амфоры.

Амфоры — для археологов. Их лагерь стоял в чеп километрах от Гудауты, где они обнаружили на дне моря останки древнего города. Здесь работали аквалангисты. Они заинтересовались ежедневным выходом катера в сопровождении дельфинов, а когда узнали, что дельфины «обученные», попросили помочь — отыскать амфоры, камни с древними надписями. Виктор согласился.

Найти удавалось не все. Запрограммировать изображение камня было не трудно, но камней на дне бухты — тысячи, и дельфины Тахир, Пелла, Алиса бестолково шарили по заливу, сигналили над каждым камнем.

— Хорошо бы им эхолокаторы, — предложил кто-то.

В темноте дельфины ориентируются при помощи локации ультразвуком: обходят препятствия, ловят добычу, различая при этом породы рыб.

— Поставить локатор, — советовали энтузиасты, — отраженные волны уловятся гидрофоном. Их можно преобразовать в электромагнитные, передачь на экран!

И Андрей сидел по ночам, работал над эхолокаторами.

Те же геологи подсказали Андрею совершенно вздорную мысль о Венере Колхидской.

Еще в начале работы они нашли на дне бухты статую женщины. Служила ли она ритуальным памятником или украшением в доме богатого грека — судить об этом нельзя: статуя была без головы. Любой разговор археологов сводился к голове статуи, и они пришли к Андрею:

— Отыщем, Андрей Константинович?

— Мы не видели головы, — возражал Андрей, — невозможно запрограммировать.