Тимофей Галкин - Волчьи люди Страница 3

Сижу, отдыхаю довольный, а зря, между прочим — не любит таких довольных и беспечных лес, ох не любит. О чем мне не прозрачно намекнул раздавшийся, и не далеко, волчий вой. Легкая усталость и довольное настроение исчезло со скоростью недоступной Машиным стрелам. Осознано воспринимать я смог мир только когда ноги уже успели развить неплохую скорость, спасая меня и себя от зубов вечно голодных, но умных волчар — зря старались! Выскочив на очередную поляну, они также самостоятельно остановились, видимо глаза тоже с ними договариваются напрямую, как и уши, и, кстати, было на что посмотреть: пять волков сидели, посматривая на меня с подозрительно знакомым любопытством, сам так на бабкины пироги смотрел. Руки тоже решили проявить самостоятельность и достали одна нож, вторая — арбалет, и тут мне стало стыдно наблюдать за самостоятельными попытками моего тела сохранить мою душу, и я решился помочь ему, благо Маша была заряжена всеми оставшимися болтиками — на 5 волков точно их хватит..

Говорить с волками несколько глупо, но так как это не я на них охотился, а они на меня, и спугнуть у меня их были только призрачные шансы, я решил попробовать.

— Брысь! или стреляю! — звук моего голоса был явно не чета их ответному рыку, и раздавшемуся у меня из-за спины, тело решило пора продолжить спасение и начало лихорадочно стрелять и взводить тетиву, при этом прыгнув в сторону, что оказалось весьма разумным, так как целей передо мной стало уже восемь или семь с половиной, если учесть, что один из напавших был все же более волчонком, а не матерым зверюгой весом за 70 кг и потому не торопился быть в первых рядах напавших с долей в добыче от меня любимого. Результат столь энергичных телодвижений был потрясающ — семь волков неподвижно лежали на поляне! И я, стоящий на согнутых ногах после выхода из переката, и волк, стоящий передо мной, всего один, но явно решивший не быть сегодня голодным. Нас разделял Рам в вытянутой руке и пара метров травы.

— Я же предупреждал, — бодрость моего голоса была несколько наигранной, но обоснованной, я слышал всего одну сказку, где охотник выживал после встречи с волками, а новых волков на поляне не появилось. Не скажу, что я мастер в бое на ножах, но… Но Рам мог рубить и резать любое живое и не живое, а я с ним уже был столь давно знаком, что не сомневался: один на один с волком — у него в схватке не будет шансов выжить, а у меня они увеличились, и серьезно. Удар тела волка был страшен, но это был удар только тела, волком оно уже не было — отсутствие срубленной большей части головы и челюстей явно мешало ему быть грозным хищником. Рам не подвел, но дышать было больно, когти никуда не делись, как не делся и удар разогнанного стремительным прыжком волчьего тела. Попытки освободиться из- под волчьего тела были удачными, но, увы, не своевременными, так как, когда я очнулся, уже стемнело. Боль в вывихнутых ступнях и ребрах, принявших на себя удар волчьих когтей, была сильной настолько, что тело активно протестовало против любых попыток пошевелиться. К тому же я обнаружил, что волчонок жив и пытается подползти ко мне, стрела торчала у него откуда-то из шеи и явно мешала быть более быстрым, но он был жив..

Единственное, что меня слегка утешало, что никаких хищников рядом с волчьей стаей быть не может — смертников мало в лесу, со стаей тягаться. Осталось просто не заснуть ночью и от червей отбиться, Нож не подведет, а утром и до деревни доползти смогу, может быть смогу…

Опять утро, но я все еще в лесу, волчонок тоже еще живой, во всяком случае, он точно пытается подняться, но не может — как и я, ноги опухли, и дышать очень больно. Из моих запасов только то, что взял из деревни: котомка с едой, нож и теперь уже разряженный арбалет и…, и еще странные мысли и сильные запахи, в глазах двоится — слишком много, чтоб пытаться двигаться, слишком для выжившего против волчьей стаи и ночи в лесу. Мысли приняли более четкие формы, и, в частности, они пытались объяснить — почему я жив, хотя ночью точно я потерял сознание и ни от каких червей отбиться был не в состоянии. Солнце поднялось, стало явно теплее, ребра уже не болели так сильно и остро — видимо просто хороший ушиб, а не перелом, ноги тоже не вывихнуты, растяжение — да, однозначно, но не вывихи, может к вечеру еще лучше станет и я доберусь все же до деревни или волчонок до меня, уж больно настойчивые попытки у него на лапы подняться, даже сочувствие вызывают..

— Пааашел ты!! — злость и неподдельная ярость услышанной в голове фразы, были пугающими и наводящими на мыслю, что черви все же приходили и крыша у меня теперь поеденная ими капитально.

— И я до тебя поесть вот доберусь, только вот на лапы встану! — новое послание могло быть и от червя, что обосновался у меня в голове, но, учитывая что у червя нет лап…

Я посмотрел на волчонка. Он явно был более настойчив, чем я, в спасении своей жизни, и нас уже разделял всего десяток метров, и он к вечеру точно мог бы быть обеспечен свежим мясом — моим. Тело приняло на личный счет попытки волчонка и дало понять, что я тоже могу ползти. Следующие полдня я бы точно укатывался от смеха, наблюдая нас с волком, если бы не был убегающей стороной в салочках для полупарализованых. Волком волчонок стал как-то незаметно, наверное после мысли, что ему хочется есть, и сильно, и известно кого..

Так как ползти было занятие сильно не приятное и болезненное, то, чтоб отвлечься, я развлекал себя отвлеченными разговорами с преследующим меня волком, махнув на состояние моей головы и размышления о сумасшествии и червивости, яростные ответы, рождающиеся в моем мозгу от диалогов с волком, помогали мне уговорить тело сделать еще движение и ползти дальше. Я выигрывал эту гонку, волчонок отставал, но очень медленно, постепенно в ответах, рождающихся в моем мозгу, появились ноты отчаяния, волк отставал и слабел, только злость его толкала по моим следам и странное чувство одиночества. До деревни к ночи я не успевал по-любому, еды осталось не мало, но сил поесть и аппетита гонка не прибавляла, да еще были сильные глюки, как после гостевого чая с перепою. Но глюки были нестандартными, стоило только закрыть глаза, как накатывали волны разных запахов, и почему-то казалось, что я вижу как истончается мой след, как его размывает ветром и новыми запахами леса, но медленно и это обстоятельство почему-то меня, волчонка, радует…

— Вот засада! — я пытался внятно выругаться, но пересохшее горло отказывалось издавать осмысленные звуки..

— Ага, — послышалась в голове довольная мысль волка, а уши проинформировали, что урчание волка раздалось заметно ближе, чем я рассчитывал.

Передо мной была поляна, до края леса — километр от нее, сюда часто по ягоды да грибы водили деревенских детей, первая радость схлынула от узнавания почти родных мест быстро, на ночь за грибами никто не ходит, а те, кто хотят пойти, с перепою просто не в состоянии шевелить ногами к тому времени, так что мой путь еще не окончен, и я продолжал ползти.