Сирил Джадд - Канонир Кейд Страница 3

Бурная отповедь командира несколько смутила новичка, и он начал оправдываться:

— Прошу извинить мои необдуманные слова, брат, но на моей родной планете все по-другому. Марс — молодая провинция. Шесть сотен лет — это не срок. У нас даже есть поговорка на этот счет: «Земля уже устала стареть, а Марс еще не успел состариться». Кроме того, среди марсменов очень крепки семейные связи. Вот я, например, происхожу по прямой линии от Эрика Хогнесса и Мери Лара, столетия назад первыми составивших подробный атлас Северного полушария. Мы чтим память предков и фамильные традиции. Сомневаюсь, что вам, брат Кейд, известно хоть что-нибудь о том, кем был и чем занимался ваш предок в восьмом поколении.

— Полагаю, — сухо ответил слегка уязвленный канонир, — что он занимался тем, что подобало его статусу и званию, так же как я занимаюсь тем, что подобает моему.

— Вот именно, — кивнул Харроу и замолчал, всем своим видом демонстрируя, что победа в дискуссии осталась на его стороне.

Снова прозвучал гонг. Кейд открыл дверь и вышел в коридор, оставив на столе пустую миску. Харроу последовал за ним. В конце прохода показались первые ряды строем возвращающейся изстоловой команды. Стоя по стойке «смирно», оба канонира пропустили направляющихся в лекторий воинов, а затем присоединились к замыкающим колонну дежурным командирам. Согласно Уставу, на встречу с наставником полагалось шагать, потупив голову и в полном молчании.

Войдя в аудиторию, канониры сели в первом ряду амфитеатром уходящих ввысь скамей. Второй и последующие двадцать предназначались для кнехтов и послушников. Кейд был доволен, что лектор-наставник еще не появился: это давало ему время очистить помыслы от греховного гнева и подозрений. К тому моменту, когда проповедник взошел на кафедру, страсти в душе канонира успели улечься, мозг расслабился и раскрылся, готовый с привычным восторгом воспринять слова Учения Клина.

Быть канониром подобающе для мужчины и воина, почти столь же подобающе, как быть наставником. В своей деятельности на благо Империи и Императора тот и другой были пальцами одной руки. Но стоило лектору начать говорить, как от расслабленности Кейда не осталось и следа.

За долгие годы службы Ордену ему случалось слушать и худших проповедников. По большому счету, уровень мастерства наставника в умении доступно и образно изложить суть Учения не играл никакой роли. Вера не могла поколебаться, независимо от того, кто стоял на кафедре — умудренный годами и опытом, поднаторевший в дискуссиях один из высших иерархов или, как сейчас, полуграмотный юнец, единственное достоинство которого заключалось в том, что он был младшим сыном Звездоносного. Но в утро перед Битвой, по мнению Кейда, было бы подобающим прислать одного из старших наставников. Присутствие же на кафедре зеленого мальчишки, не умеющего толком связать двух слов, граничило с оскорблением. И снова из глубин разума канонира раздался грозный, предостерегающий голос, подобный громовому разряду бластера: «Опомнись! Ты впадаешь в грех гордыни!»

Кейд дернулся, как ужаленный змеей. В качестве епитимьи он заставил себя вслушиваться в каждое слово и анализировать каждый тезис, высказанные монотонным, бубнящим голосом занимающего кафедру молодого наставника.

«Одновременно с Сотворением Миров, случившимся десять тысяч лет тому назад, возник великий Орден Воинов, чьим высоким предназначением стало беззаветное служение Императору и исполнение воли Хранителя Власти и Звездоносных. Учитель Клин пишет в своих трудах, что воину не следует иметь богатства, ибо люди страшатся потерять нажитое, а служителю Ордена бояться не подобает. Воин должен оставаться целомудренным, ибо любовь к женщине ослабляет любовь к Правителю. Учитель Клин уточняет здесь, что под словом Правитель подразумевается наш обожаемый Император. Воин обязан беспрекословно повиноваться, ибо самым тяжким последствием неповиновения может стать отказ воина принять смерть ради славы и тем навеки опозорить свое имя. Таковы истинные слова великого Клина, записанные десять тысячелетий назад в период Сотворения Миров».

Кейд поневоле увлекся проповедью, в который раз поражаясь, как удивительно совпало все во времени: Сотворение Миров, восшествие на престол Императора, возникновение призванного служить ему Ордена и появление Учения Клина, подробно объясняющего, как именно подобает это делать. Его никогда не переставала восхищать предусмотрительность Создателя, практически одновременно сотворившего все необходимое для подобающего существования созданной им Вселенной. Порой ему даже казалось, что этот акт творения явился реализацией идеи высшей целесообразности, а все возникшие после научные и философские течения следует рассматривать лишь как вторичные и побочные ее проявления.

Наставник на кафедре подался чуть вперед, обращаясь непосредственно к занимающим первый ряд братьям:

— Многие завидуют вам, канонирам, вы же не питаете зависти ни к кому. Недаром Клин пишет, что хороший канонир подобен правильно настроенному механическому органу. Здесь я должен отвлечься и кое-что прояснить. Орган это древний музыкальный инструмент. Вероятно, Учитель в иносказательной форме указывает, что действия канонира должны быть столь же гармоничны, как органная музыка. «Гармоничный» же означает не что иное, как «подобающий». Существует, правда, иная трактовка данной цитаты. Под механическим органом может подразумеваться бездумный автомат, машина, выполняющая заложенную в нее программу. К сожалению, в дошедших до наших дней копиях трудов Учителя в слове «орган» отсутствует ударение. А посему и эта версия имеет право на существование. Уподобляя канонира запрограммированному автомату, Клин подчеркивает, что настоящий воин не имеет права мыслить самостоятельно. Вы все, наверное, слышали старую поговорку: «Если воин рассуждает, в цель он плохо попадает».

Рассуждения наставника всколыхнули в душе Кейда волну теплой признательности давно умершему Учителю Клину за его непревзойденные шедевры. Он сам любил в часы досуга перечитывать его творения, особенно «Размышления об управлении государством». Они были написаны простым, доходчивым слогом и полны сочных, порой даже грубоватых метафор. Подобно тому, как Звездоносные и их придворные время от времени переодевались в платье обывателей и развлекались «хождениями в народ», так и Клину, похоже, доставляло удовольствие иногда взглянуть на ту или иную проблему с точки зрения кухарки или фабричного рабочего.

Наставник между тем увлекся развитием тезиса о том, что рассуждать не подобает вообще никому, имеющему статус ниже Звездоносного. Он дошел до того, что сравнил стремление мыслить самостоятельно с грехом гордыни, зацепив попутно и самого Учителя, допускающего наличие собственного мнения у той же кухарки. По словам проповедника, подобные тенденции в среде низших классов могут привести только ко всеобщему расстройству и гибели цивилизации. Тут молодой лектор спохватился, что зашел слишком далеко, и принялся рьяно восхвалять мудрость Клина, то и дело повторяя, что слова его очень часто приходится толковать неоднозначно.