Виктор Качалин - И если это повторится... Страница 3

Да! Да! Пламенный шар… Сегозеро. Кипящая вода, гибнущая рыба. Все сходилось! К тому же в заметке историк бесхитростно и неопровержимо доказывал, что «метеор» был инопланетным кораблем!

Честно вам признаться, я успел тогда измучиться ото всяких загадок и тайн. Другой бы пришел в восторг, но мною овладело свинцовое, безразличное оцепенение. А когда я узнал, что «огненное диво» явилось в Карелии, мне сильнее захотелось забыться и окончательно махнуть рукой.

В конце концов, зачем эти мучительные гадания, поиски, бесконечные предположения? Не окружил ли я сам себя выдуманными миражами, добровольно заключившись в воздушный замок иллюзий? Чего ради эти метания во мраке?! Зачем и доколе?..

Время — самый лучший целитель. Много воды с тех пор утекло; я обзавелся семьей, закончил институт, стал главным инженером — вот оно как! И юношеский дурной сон растворился, пропал медленно, но верно позабылся. Много неприятного и страшного приходится забывать в нашей жизни… Без этого и нельзя.

До сих пор бы я пребывал в своем благополучном спокойствии, отшлифованном долгими годами и житейскими думами, но две недели назад грянул гром.

Славка, с которым мы ни разу не встречались за столько лет и лишь изредка перезванивались (звонил всегда он — из Петрозаводска), прислал коротенькое письмо. Вот оно!

Мужчина резким движением достал из кармана клетчатый листочек и протянул мне.

— Прочтите сами, мой дорогой, и вам все будет понятно. И посоветуйте что-нибудь. Я кончил…

Почерк оказался крючковатым и не совсем разборчивым. Дрожа от нетерпения, я начал читать.

«Здравствуй, Толя!

Совсем я завертелся со своими делами. Поэтому долго не мог позвонить. Решил вот лучше написать письмо.

Я понимаю, не стоит ворошить прошлое. Может, и зря я тебя сейчас потревожу, но не рассказать о том, что произошло, выше моих сил.

Приключилось великое горе — пожар. Лес к югу от Попова Порога выгорел на несколько гектаров. Я в то время по срочным делам отлучился в Медвежьегорск. Вернулся — у Сегозера суматоха: вертолеты, пожарники, парашюты над горящим лесом, пихты пылают… То ли какой-то негодяй костер землей после себя не засыпал, то ли еще что — так никто и не знает. Но выжгло порядочно.

Когда уже все потушили, я отправился взглянуть, не спалило ли сторожку. Шел я мертвым лесом, и только вышел на черную поляну — окаменел.

Не было на той поляне безлистного дерева. Помнишь его? Так вот, даже обугленного ствола не уцелело. А вместо этого — огромная стеклистая лужа, темно-красная, дымящаяся. Не успел я и опомниться, как лужа застыла, затвердела, превратилась во что-то ледяное. Сколько ни старался я потом, но даже крошечного кусочка не сумел отломить. За неделю весь Попов Порог у меня побывал: дивились безмерно. А затем из Петрозаводска прибыл один журналист, за ним специалисты… И вышло чудное дело: нету в природе нашей подобного вещества, просто не существует. Ученые наговорили кучу премудрых слов, но я-то в них разобрался. Обучался все-таки не зря. Говорят, входят в это вещество кремнийорганические полимеры, но их только одна пятая часть, а остальные части вовсе неизвестны».

Дальнейшие рассуждения читать я не стал. К чему?

Мужчина печально глядел в темень, отодвинув занавеску.

— Вы, значит, возвращаетесь из Попова Порога? — осторожно спросил я.

— Да, — очень тихо ответил он.

— И убедились во всем своими глазами?

— Не совсем, — мужчина замялся, — остатки дерева давно увезли… Но Слава и впрямь писал чистую правду. Однако, если это действительно случилось…

Вид моего попутчика был ужасно растерянный. Руки бесцельно шарили по крышке столика, теребили и мяли друг друга, лицо покрылось легкой испариной, губы были приоткрыты, и через них вырывалось напряженное дыхание.

Человек просил о помощи. Он ненамного облегчил душу. Была слабая надежда. Полеты в космос, конгрессы, дискуссии, гипотезы, жажда звездной встречи… Встреча могла состояться и тут, на Земле.

Но Дерево погибло.

— Я понимаю ваше потрясение, — сказал я, озаряясь внезапно нахлынувшими мыслями. — В этой истории недостает единственного звена. Я отыскал его, пока слушал, и попробую вас утешить хотя б немного.

— Да?! — голос мужчины сорвался.

— Пожалуй, — проговорил я.

У финно-угорских племен, живших в седой древности на Урале, бытовала легенда о священном древе памяти, хранившем все отзвуки прошлого и изредка дарившем их людям, которые черпали уверенность, и бесстрашие, и веру в будущее счастье. Затем угорский народ покинул места предков, и пути его разветвились. Одних угров дорога привела в страну Коми, других — в далекую срединную Паннонию, третьих — в болотисто-лесные края, названные Карелией, Эстляндией и Финляндией. Но лишь последние торжественно взяли с собой веточку с древа памяти, срезанную жрецами, и сама родина, сами предки незримо поддерживали их на всем трудном пути, а древо пустило корни в новых землях…

Не одни угры сохранили сказания о древе памяти. Целый эпос о нем создали затерянные в пространствах Северной Америки индейцы зуни. Как они могли обожествлять дерево, живя среди пустынь и прерий, на первый взгляд нелегко понять, но зуни верят в святое древо и поныне, и якобы растет оно в горах Колорадо.

…Поезд летел на юго-восток. Или на северо-запад? В темноте невозможно было разобрать.