Владимир Михановский - Мир инфории Страница 3

— Ну уж… — усомнился я.

— Конечно! Наследственные клетки — разве это не клубок информации, хранящей все свойства данной особи для того, чтобы передавать их от поколения к поколению, от предков к потомкам?

— Пожалуй…

— А память, человеческая память, — разве это не богатейшее хранилище информации? Уничтожьте память — и во что превратится человечество? Исчезнут история, искусство, культура. У одного древнего писателя есть такая притча. К человеку явился черт. Он предложил бедняку все блага мира, только чтобы тот отдал ему, черту, свою память. Человек согласился. Черт не обманул его: человек получил все, что только сумел пожелать. Но, увы! Сам-то он, отдав память, потерял человеческий облик. Итак, — простер старичок руку, — память — это все. Но разве есть в ней что-либо, помимо информации?

— Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните, — проговорил я. — Значит, обыкновенная пища, вроде куска хлеба…

— Это не что иное, как информация, — подхватил старичок. — Информация для желудка, для нервных клеток, для кишечника и в конечном счете — для всего организма. Но информация грубая, некачественная, можно сказать, первичная. Такую пищу можно освободить от примесей, превратив в чистую информацию, — блоками такой информации мы и питаемся.

— Знаю, пробовал.

— Здесь-то я возвращаюсь к первоначальной мысли, — произнес старичок. — Машине все равно, каким топливом ее питают, — было бы оно доброкачественным. А человек — та же машина, пусть посложней. Поэтому и ему все равно, какой питаться информацией — была бы она достоверной. К чему же тогда посредничество в виде грубой пищи? Человек должен получать инфорию в чистом, натуральном виде. Мы этого добились, — в голосе старичка звучало торжество. — Заодно мы победили массу болезней, связанных с желудком. Вообще пищеварительный тракт сам собой упразднился.

Время шло, и мир, в который я попал, уже не казался мне таким странным, как поначалу. Мир этот жил по своим законам, которым нельзя было отказать в логичности.

Однако должно же быть у этих людей что-то общее с моим старым, привычным миром?

— Уж деньги-то у вас есть, наверное, — спросил я первое, что пришло в голову.

— Деньги? Что это?

— Деньги… — Я растерялся. — На них можно купить все, что нужно.

— У нас каждый и так получает столько инфории, сколько ему нужно. Да вот вы, например. Вы рассказывали, что только что поужинали в Центральном инфоре. Разве вы платили за блоки эти самые… деньги?

Он был прав. Но я не сдавался.

— Как же вы обходитесь без денег?

— Они ни к чему.

— Но если вам нужно сравнить два блока информации: который из них ценнее? С помощью рублей и копеек сравнить их было бы просто. А вот без денег… — Я оглянулся. Старичок куда-то исчез, словно испарился.

Поглощенная информация, видимо, начинала делать свое дело. Меня мутило, жгло, выворачивало наизнанку. Наверное, мне попалась информация с душком, а может, попросту лживая?

Я шел. Домики передо мной раскачивались, то выступая из тумана, то вновь в него погружаясь. Споткнувшись в полутьме, я едва не упал. Нагнулся и поднял ноздреватый обломок, похожий на туф. Другой бы на моем месте размахнулся и отшвырнул его в сторону. Я же, наученный опытом, поднес его к уличному фонарю, от которого струился зыбкий свет. Ну разумеется! Чего еще можно было ожидать в этой стране? Это был вовсе не камень, а окаменевший обломок информации. Я на всякий случай сунул его в карман. Когда вернусь, расскажу всем об Инфории. Дочь — она, конечно, сразу поверит. Если же кто станет сомневаться — я покажу этот обломок. Пусть попробует опровергнуть вещественное доказательство!

«Все величайшие научные открытия, — размышлял я, — не что иное, как новая толика информации об окружающей нас природе, разве не так?»

Я придумывал все новые и новые примеры, подтверждающие мысль, что все в нашем мире сводится к информации.

Бредя наугад, я снова вышел на главную улицу. Людей становилось все меньше — видимо, они расходились по домам. Я чувствовал себя чужим среди этих ловких человечков, суетившихся вокруг меня.

Можете представить, как я обрадовался, когда увидел впереди знакомую тонкую фигурку! Это была Оль. Она кормила маленьких мохнатых птиц. Птицы с криками кружились возле нее, две из них опустились ей на плечи, а наиболее храбрые склевывали корм — крошки информации — прямо с ладони.

— Оль, — позвал я…

— Наконец-то, — раздался рядом чей-то обрадованный голос.

Я повернулся.

— Лежите. Вам нельзя двигаться, — строго сказала медсестра в белом халате, вынырнувшая из темноты. У нее было одно лицо с девочкой, только что кормившей с узкой ладошки неведомых птиц.

— Оль, — повторил я.

— Разве вы меня знаете? — удивилась девушка.

— Конечно, знаю. Вы Оль из Инфории…

— Опять бред, — сказал кто-то встревоженно.

— Типичное следствие грибного отравления, — произнес уверенный басок. — Боюсь, придется повторить выкачку.

При словах «повторить выкачку» я почувствовал себя значительно лучше.

— Где вы нашли его? — поинтересовался кто-то.

— В лесополосе.

— За станцией?

— Да. В двух шагах от полотна.

— Угораздило же вас, голубчик, — сказал мужчина. После маленьких жителей страны Инфории он казался громадиной. — Вот, выпейте-ка это. — Он протянул мне стакан с розоватой жидкостью.

Проглотив тонизирующий напиток, я почувствовал, что окончательно пришел в себя. Не отрываясь, смотрел я на Оль. Смутившись, она отвела взгляд. Мне казалось, что стоит сделать усилие — и я вновь возвращусь в чудесную маленькую страну, в городок, по улицам которого только что бродил.

— Ну как? — спросил меня врач.

Вместо ответа я сделал по комнате несколько шагов.

— Вы отлично держитесь, — заметил он. — Ольга, проводите молодого человека. Он еще успеет на последнюю электричку.

И тут, сунув руку в карман пиджака, я наткнулся на что-то твердое. Окаменевший обломок информации! На моей ладони лежал камень странной формы. Поверхность его, изъеденная непогодой, казалась покрытой письменами.

Оль, взглянув на меня, улыбнулась, и я понял, что мы не можем просто так расстаться. Ведь нас связывала общая тайна.