Илья Яковлев - Черный снег (без конца) Страница 3

— Кстати о птичках…

— О птицах-павлинах?

— О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то — ладно, партия сказала — надо, комсомол ответил — есть. А ты чего тут вымораживаешь?

Ответ был — лаконичен до основания:

— Супружница.

Так. Рэмова Инга была — тот еще подарочек. Но с другой стороны — сам… и. т. д.

— Из-за вчерашнего?

— И из-за этого тоже.

— И из-за этого ты сидишь набыченный?

Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:

— А мало ли дряни на свете?

Тоже — проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.

— Ну ладно. Опохмелился?.

— Ja.

— Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.

— Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор — полная гимнастика.

— Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.

Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему «что такое — хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.», он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии«…я смерть вагонами возил…» ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.

— Что за балаган? — поинтересовался Борис, — Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.

— Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, — сказал Рэм, хлопнув пробкой. — Девочки, знакомьтесь — наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.

Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.

— Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю — was ist das?

— Стажеры.

— Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?

— Я тебе уже сказал — стажеры.

— И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера — еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что — учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!

— А, плюнь. Все одно: арбайтен — йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.

— Я его вообще-то на твой день варенья берег.

— Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.

Все-таки Рэм — неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, «лучшее — детям») по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:

— Спаиваете ответственного, демоны.

Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.

— Вот и все, а ты боялась! — заулыбался Рэм.

— Ну, что, девчата, давайте знакомиться, — сказал Борис, закусывая водку грибочком. Девушки переглянулись:

— Виктория! — отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то такое, что всем вокруг мало не покажется.

— А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка, сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными и стройными ногами.

— Так, народ! — сказал Борис, — Давайте сразу договоримся — никаких Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на «ты». А то я начинаю чувствовать себя древним-предревним старцем.

— Ну что вы, вам еще жить да жить. А на «вы» — это имеет место быть акт вежливости по отношению к старшему по званию, — произнесла назвавшаяся Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто прочитав его мысли и добавила:

— Но если ты настаиваешь, то пусть будет на «ты», без условностей.

Ему показалось, что слово «ты» она произнесла с каким-то особенным уда рением. «Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками. Сие до добра еще никого не доводило.» — подумал Борис.

— А кто у вас сегодня инструктаж проводил? — вдруг оживился Рэм.

— Тарасыч, старпёр хренов, — отозвался Борис.

— А старпёр — это что за должность? — встряв, наивно поинтересовалась Виктория.

— Старпёр, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от словосочетания «старый пердун». Это во-первых. И привыкай не перебивать, время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, — назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался. «Только бы опять петь не начал!» — подумал Борис, внутренне помирая со смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по меньшей мере доисторический бронтозавр. Виктория, нисколько не обидевшись на Рэмово нравоучение, рассмеялась так звонко, что Борису показалось, что в кабинете зазвенели хрустальные колокольчики. Юля тоже улыбнулась, услышав Рэмкино объяснение, что означает слово «старпёр». «Она улыбается-то даже как-то по особенному; томно или с ленцой, что ли?» — подумал Борис.