Николай Асеев - Американская Первомайская ночь Страница 3

Коллинс опустился в гамак, и зеленые искры запрыгали у него перед глазами. Искр было много. Они кололись, как снежинки на морозе. Снова свет заставил открыть его веки. Стеклянный амфитеатр держал в воздухе большую толпу людей в цветном каучуке с шафрановыми лицами и обнаженными плечами. Синеглазый катился на подвесной площадке вокруг Орчарда. Шум каких-то двигателей, силой втыкавших воздух в облачное кружево, рокотал великолепным ритмом, возбуждавшим жажду движения и действия. Синеглазый говорил собравшимся о нем. Дружески улыбнувшись, он оплыл Коллинса на своей площадке и помог ему взобраться на нее.

— Друг, — сказал он громко, и в тысячах мембран, постепенно удаляясь, повторился отзвук его голоса. — Друг, здесь собрались все представители земли, знающие язык древних веков. Они сошлись на дискуссии прошлого с нашим веком: вы — представитель давно минувшего. Задайте мне вопросы и отвечайте на мои. Короче. Яснее. Проще. Давайте учиться друг у друга: мы — о прошлом, вы — о настоящем. Что хотели бы вы узнать о нас.

— Я хотел бы узнать то снадобье, которым вы усыпляете меня? И причины, заставляющие вас это делать?

— То средство, которое открывает и возобновляет ваше существование — эманация света. Вам нельзя мыслить беспрерывно. Вы препарированы из очень легко изламывающихся тканей. Вот почему мы возобновляли процесс вашего мышления только в важнейших случаях.

— Хорошо, — сказал Орчард. — Но все-таки я хотел бы знать, что сталось с моей женой.

— То, о чем вы говорите, очень интересует нас? Что подразумевалось тогда под этим понятием?

— А, черт, — взбесился Орчард. — Не хотите ли вы, действительно, уверить меня, что я в 30 веке. Довольно шантажа, оптических эффектов. Я отдаю справедливую дань восхищения технике вашей организации. Но я все-таки настаиваю на прекращении дальнейшего представления.

Амфитеатр зашевелился. Синеглазый остановил его волнение поднятой рукой.

— Товарищи, — обратился он к слушателям. — Древнему трудно осмыслить его положение. Он продолжает оставаться в убеждении непрерывности своего существования. Его фантазия отказывается воспринять, что с ним произошло. Внимание. Мы усилим сейчас его восприимчивость.

Снова фиолетовый свет ударил Орчарда по лицу. В его густом потоке засветились бесчисленные формы стекло-метательных селений с парящими над ними хрусталиками пересвечивающихся аэродорог, с длинными надвоздушными плато, скользящими вокруг видимого отрезка хорды горизонта, с опускающимися откуда-то сверху, с гигантских металлических кронштейнов площадок улиц, с бисерными роями аэропланной мелкоты. На мгновенье голова Орчарда закружилась. Но темный зоревый цвет вернул ему волю и сознание.

— Вы гипнотизируете меня, — сказал он задрожавшим голосом. — Пусть будет так, как вы хотите! Но чего вы хотите?

— Мы хотим, чтобы вы поверили в эту правду и поведали о правде тех дней, — ласково сказал Синеглазый.

— Ну, хорошо. Вы, стало быть, 30-й век. И вы, живете без денег, по крайней мере без тех, что были в моем сейфе.

— Денег? — повторил Синеглазый. — Я нашел это слово в очень старинном словаре. Деньги — это то, чем измерялась работа сердца в то время, не так ли?

— Ну, не одна только эта работа, — возразил Орчард, — а и все другие виды ее.

— Да, мы живем без этого слова. Наши движения зависят лишь от учета общеземной силы, конденсированной в запасных воздушных турбинах. Остаток их мы распределяем по воле нас самих, не обменивая ни на что другое.

— Туманновато, — пробурчал Орчард. — Ну, а женщины, жены, матери, любовь, наконец! Вы тоже ее закупориваете в надвоздушные турбины?

— Жена — это то же, что женщина? — в свою очередь полюбопытствовал Синеглазый.

— Да, но только женщина, которая живет со мной, которая принадлежит мне.

— Ах, это значит, родовая дружба. Ну, это отошло уже более полустолетия. Человечество обновляет только действительнейшие свои силы. Беспорядочное сожительство отменено еще при республике советов. Понимаете, как бы это вам разъяснить: слыхало ли человечество при вас о возобновлении материи?

— Это так называемое омоложение, — догадался Орчард. — Но оно не дало окончательных результатов.

— Наоборот, оно дало бесконечные результаты!

Механический отбор уступил место — экспериментальному. И затем мы бросили всю волю к жизни на устройство транспланетных путей. Уже полтора века земля не более, как управляемый аэро, побывавшей не раз за пределами солнечной системы. Вы видели спектры лучей, полученных нами из созвездия Ленина в пятом секторе Юпитеровой магистрады. Они зоревого цвета и восстанавливают волокна нервов, как солнечные лучи — хлорофилл у древесных листьев.

— Постойте, — пробормотал ошеломленный Орчард, — а кем же управляетесь вы?

— Мы. Мы управляемся системой двойных радиевых реле, вызывающих межпланетные токи.

— А… черт! А кто же распределяет между вами труд и отдых, радость и горе, удачу и ошибку?

— Мне трудно вас понять. Очевидно, статистический отдел алфиак, людей, отселившихся в 25 веке на планету А. I, приблизившуюся внезапно к нашей земле на угрожающую дистанцию.

— Ага, — воскликнул Орчард, — вы начитались утопий Уэллса и думаете, что я хоть чуточку поверю той билиберде, какой вы меня морочите! Я сброшу вас сейчас же на эти стеклянные ребра, если вы мне ответите, где моя Энни и мой денежный шкаф?

И Орчард, перехватив поперек туловища Синеглазого, поднял его над краем площадки.

— Очевидно, старое никогда не поймет будущего, — проговорил Синеглазый, не делая попытки сопротивляться.

— Ну, что-ж, летим назад, мой славный куклус-кланчик, Дармштадт, Бразилия, плюс слоновая кость улерийской чеканки. Д-р-р-р-р-р-р-р-р…

Телефон яростно звонил над уткнувшимся в подушки Орчардом Коллинсом. Продолжая считать его за автостенограф, Орчард спросонья огрел трубку кулаком и только жгучая боль в руке вернула ему, прочно и незыблемо возвышавшийся в углу его спальни, несгораемый шкаф, а с ним и остальную обстановку привычного и удобного ему его столетия телефон.

Телефон сообщил, что первомайская демонстрация началась и управляющий Компанией просит распоряжений. На эти смятые сном зубы Орчарда Коллинса, главы и представителя Колорадской Компании «Топлива и Железа», ответили с непривычным раздражением:

— Убирайтесь в межпланетное пространство!