Наталия Мазова - Янтарное имя Страница 3

В общем, как ни крути, а повезло ему несказанно. По сравнению-то с королевским правосудием и петлей...

- Ну что? - он поправил плащ на плечах. - Есть тут кто-нибудь, кому можно вынести благодарность за мое спасение? Или как?

Ответа, естественно, не последовало. Он пошарил взглядом по полкам с магическим реквизитом - не найдется ли, на что повесить гитару? Ага, вот какой-то плетеный шнурочек подходящей длины. И плевать на все его магические свойства - если уж избежал виселицы, значит, не судьба умереть удавленным...

С гитарой на плече он еще долго бродил по заброшенному замку, но нигде не нашел даже тех немногих следов человеческого присутствия, что были в комнате с зеркалом. Вообще все, кроме башни, было давно и безнадежно разграблено, однако за время своих странствий между мирами он уже привык ничему не удивляться, попадая в места, связанные с магией.

А на выходе из замка его ждало новое чудо неизвестного благодетеля: оседланный конь в полной сбруе спокойно бродил по склону холма, время от времени пощипывая молодую апрельскую травку. Конь был еще одним доказательством пребывания в чужом мире: вороной, но с серебристой гривой и такой же кисточкой на хвосте, а главное - с парой тонких прямых рогов, вроде как у серны. Стоило Гинтабару свистнуть, как он покорно подошел, дал себя погладить и не протестовал, когда менестрель забрался в седло.

- Ну и дела! - снова рассмеялся Гинтабар. - Это уж чересчур много для простого совпадения! Такое ощущение, что я попал в заколдованный замок из сказки: не успеваю подумать, как все желания исполняются. Н-но, лошадка! Посмотрим, что это за мир такой, куда меня забросило...

* * *

Эту легенду рассказывают лаили по всему Зодиакальному Поясу Городов:

Давно-давно, еще когда добро и зло в мироздании только начали размываться на полутона, жила в Зеленых Лесах (в любом мире обязательно есть свои Зеленые Леса...) некая лаиллис... имя ей в каждом мире дают свое, так что для нас оно не имеет никакого значения.

Была она хороша собою, хотя встречались среди лаилей и женщины много краше ее. И не столько красота привлекала к ней все сердца, сколько необыкновенный голос, ибо слыла она первой певицей на все Зеленые Леса и дальше по всем западным землям до самых Кузнечных Гор. Была в ее голосе неведомая чарующая сила, и тот, кто хоть раз слышал его, будь он лаилем или простым смертным, готов был со слезами на глазах пасть к ее ногам, признаваясь в вечной любви.

Но, как водится, холодно было сердце прекрасной девы, и ни одному из тех, кто стал жертвой ее чар, не отвечала она взаимностью. Многие упрекали ее за это, но она отвечала: "Что могу я поделать? Сердцу не прикажешь. И не петь я тоже не могу, вся моя жизнь - в моих песнях..."

И так жила она, окруженная теми, кому дарил радость ее голос, и сама не знала печали... Не знала, пока не явился в Зеленые Леса один из сыновей короля Сумеречной земли, красавец и великий маг. Но никакая магия не уберегла его от чар, что навевала своим голосом Поющая.

"Беги, скройся из этих земель," - говорили ему, - "пока не зашло слишком далеко твое помрачение! Ибо полюбивший эту женщину обречен на безответные страдания." "Пусть так," отвечал маг, - "но я уже не мыслю жизни без нее. Так или иначе, но не уйду я, не попытавшись растопить лед и согреть камень!"

И поначалу казалось, что удача сопутствует ему - Поющая принимала его знаки внимания с большой благосклонностью. Но не любовь двигала ею, ей всего лишь было лестно иметь такую власть над одним из лучших, кого когда-либо рождали матери лаилей...

Настал день, когда гость из Сумеречной земли преклонил колено перед Поющей и, замирая, спросил: "Согласна ли ты стать моей женой, о прекраснейшая из лаилле?" И услышал в ответ: "Лучше тебе забыть меня, мой друг. Быть твоей женой - великая честь, но я не люблю тебя, а сердцу не прикажешь!"

В отчаянии покинул маг Зеленые Леса и долго скитался по свету, пытаясь забыть красавицу с ледяным сердцем - но где бы он ни был, всюду сияли перед ним необыкновенные глаза и звучал дивный голос, и ни в бою, ни в плену, ни на вершине торжества не мог он вырвать из сердца Поющую.

И в один из дней, изнемогая от бессилия, достал он колдовской хрустальный шар, желая видеть ее - и увидел, что и тень печали не омрачает ее лица, и как прежде, поет она, слыша во всем мире лишь себя...

- Так будь же ты проклята! - воскликнул маг в гневе. Отныне не будет больше у тебя этой власти над лаилями и смертными, и ни один, услыхавший тебя, не скажет более, что ты умеешь петь! И лишь тот, кто ответит любовью на ТВОЮ любовь, услышит твой голос таким, каким слышал его я!

Сказал - и стало по слову его, ибо дарована была ему власть над многими силами мироздания... И скоро, очень скоро изведала горький вкус одиночества та, которую прежде называли Поющей.

Дальше рассказывают разное. Но почти все сходятся на том, что и до сей поры скитается по мирозданию несчастная, ища, с кем разделить любовь, и любит она, и любят ее, вот только никогда это не совпадает, и даже сама она успела позабыть, как когда-то были покорны ее голосу силы стихий и сердца людей. Того же, кого полюбит, она рано или поздно начинает ненавидеть - за то, что не пожелал стать избавителем! - и тогда незавидна делается судьба его...

Однако жители Опалии, слушая такие рассказы, только посмеиваются - они-то знают, как все было на самом деле!..

* * *

- Эй, добрые люди, подходите, не стесняйтесь! Все-все вам расскажу - и что было, и что будет!

Звучный голос гадалки, грузной, но энергичной женщины лет пятидесяти, без труда покрывал разноголосицу большой весенней ярмарки. Под тентом из выцветшей ткани в клетку стояли три больших чаши с песком - белым, желтым и черным - и огромное блюдо из красной обожженной глины. Вокруг всего этого хозяйства суетился помощник гадалки, мальчишка лет двенадцати - скорее внук, чем сын. Сама прорицательница, в черном свободном платье, расшитом золотыми треугольниками, как-то очень несолидно покачивалась на раскладном стульчике, который чудом не разваливался под ее немалым весом.

- Дева, дева, не проходи мимо! Неужели не хочешь на жениха погадать?

- Ну давайте, - тоненькая миловидная девушка в одежде пастухов предгорий опустилась на корточки перед гадалкой. Что, выйду ли я замуж этой осенью, и кто ко мне посватается?

Привлеченный зрелищем, Гинтабар присоединился к толпе, окружавшей ворожею, и стал смотреть, как мальчишка, получив от девушки монетку, по очереди набирает по две горсти песка из каждого чана и ту, что в правой руке, бросает на блюдо резким движением, а ту, что в левой, сыплет тонкой струйкой, зажмурив глаза...

Гадалка наклонилась над блюдом - как стульчик под ней не опрокинется, оставалось совершенно непостижимым. Протянула над песком ладони с растопыренными пальцами, тоже закрыла глаза и начала легко поводить руками... и, повинуясь текущей с них непонятной силе, песок задвигался, потек и начал сам собой складываться в странный асимметричный узор. Девушка следила за движением песка, совершенно очарованная этой картиной. Наконец гадалка резко встряхнула руками и открыла глаза.