Мухаммадзамон Солех - Восьмое путешествие Синдбада Страница 3

Чистые глаза его засветились, на щеки набежал молодой румянец. Хотел я развязать путы, но не смог.

Хотел затеять с ним разговор: "Что это за странный город?" Но он безмолвствовал, не отвечая на мои вопросы, до тех пор, пока солнце не склонилось к закату.

Я отказался от своих намерений. Про себя я предположил, что это немой или бесноватый из тех, кого избегают люди. Но сейчас это был единственный человек, которого я встретил в этом городе, хотя привела меня к нему путаница непроходимых улиц. Насколько лучше было бы мне довольствоваться торговыми рядами, возвратиться на корабль и наблюдать оттуда сверкающее пламя в залитом светом городе. Смогу ли вернуться на корабль?.. Во всяком случае в своем убежище я был свободен. А теперь, попав в столь затруднительное положение, я должен искать выход. Единственное, что можно сделать - это расспросить о влажном городе этого старца. Но все мои усилия бесплодны. Он и вполглаза не глянул на меня.

Мне захотелось схватить его за ворот, встряхнуть и закричать: "Эй ты, немой, эй ты, бесноватый, у тебя что, язык к нёбу прилип? Ну-ка спроси, кто я такой, откуда и как занесло меня в эти края?!" Я схватил его за ворот, чтобы приподнять с места, но он словно прилип к стволу, к которому прислонился спиной. В страхе я отказался от этого намерения. До тех пор, пока не закрылись городские ворота, до тех пор, пока не умерла надежда в сердце, надо искать избавления. С этим намерением я покинул связанного старца. Обуреваемый тысячью страхов, я вышел из дома. Улица, заполненная звуками, была пуста. Я брел,c опаской и нетерпением вслушиваясь в каждый звук, не обнаружу ли своих друзей, заблудившихся в этих краях. Но втайне был уверен, что путь этот рано или поздно приведет меня, к тому же дому старца. День догорал, а я с тяжелой душой все шел и шел по бесконечной улице. И вдруг сердце чуть не выпрыгнуло из груди: я увидел перед собой очертания человека, напоминающие призрак. Я вскрикнул от страха, но голоса своего не услышал. Хотел убежать, но не смог, словно превратился в камень.

Все тело и даже, казалось, мысли дрожали от страха.

На какой-то миг я засомневался в собственном существовании. Чтобы проверить, ущипнул себя и дернул за бороду. Нет, все это происходит не в сновидении, а наяву...

Наступил вечер, и я с ужасом увидел, что улицу заполнили людские тени. Они проходили передо мной то "торопливо", то "удивленно", то "опасливо". Я преградил путь одному из них, но он, скользнув как тень, струясь как вода, шарахнулся в сторону. Наугад я обратился к тени, идущей рядом: "Скажи, какая дорога выведет меня к заливу?" Словно не слыша, не замедляя шага, прошла мимо. Я решил про себя, что от страха говорю тихо, и голос мой не слышен. И на этот раз закричал во весь голос: "Где дорога к заливу?!" Город словно взорвался от смеха. Не успел я оправиться от изумления, как внезапно все вокруг озарилось светом, а от людей на улицах не осталось и следа.

Словно их и не было. Я окончательно убедился в том, что город волшебный. Внезапные, пугающие происшествия подтверждали мою догадку. Я оглянулся, ища источник света: пылало гигантское Дерево- Кипарис. [Кипарис, посаженный Заратуштрой города Фарырмада]

Я видел уже однажды этот величественный Кипарис в Фарьюмаде.

...Наступал Новый год. К вечеру вокруг Великого Кипариса собрались в ожидании жители города и окрестных селений с мечами и тяжелыми палицами в рут ках. Внезапно все заволновались и пришли в движение. На площади появились маги с большими медными тазами, наполненными огнем. Одетые в голубые одежды, они выглядели чрезвычайно величественно. Вслед за ними на площадь вступила другая вереница жрецов с мечами и палицами в руках. Народ радостно подпевал жредам, размахивая в восторге оружием. В конце церемоний поклонения Кипарису жрецы с блюдами, наполненными огнем, застыли в каменном молчании, созерцая священный пламень без дыма. И внезапновсе разом слили огонь вместе в один очаг. Вспыхнул Кипарис, осветив город. В его отблесках - огня священного пламени Великого Кипариса - народ вместе с магами пел песни до рассвета новоголдня и на восходе солнца cтарец довесил золотые меч и палицу на ветвь Кипариса. То был день Огня и Бахрома[ Бахрам (фарси), Вархран (иехлеви), Веретрагна (авестийский яз.)-в иранской мифологии бог войны и победы. По представлениям зороастрийцев из всех видов священного огня Аташ-Бахрам (буквально "Победный оговь") - это огощ" наивысшего ранга. ].

Этот сверкающий Кипарис был похож на тот фарьюмадский Кипарис. Я повернул, вспять, чтобы приблизиться к огненным языкам гигантского Кипариса. Удивительный город! Сколько ни пытался, но не приблизился к сияющему Кипарису. Я шел сквозь смешанный туй бесплотных голосов....

Придти ниоткуда и уйти в никуда - вот наш удел.

В этей юдоли, в этой череде круговращений нет ни сновидений, ни дня, ни ночи. Бытие, которое есть небытие, истина, которую принимают за сомнение. Здесь безусловно лишь сомнение в собственном существовании. Кто и где? Человек, достигший цели? Или путник, отставший от каравана?! Ни то и ни другое. Раб мирских страстей, я с трудом продвигаюсь, и сколько бы ни шел - не вижу ни начала, ни конца пути, и сновидения и иллюзии не покидают меня... Кто я?! Ищущий бога? Потерявший надежду? Кровь вскипела у меня в жилах! Я -искатель выхода наугад. Я пытаюсь найти путь к своему кораблю, я пытаюсь разгадать тайну города Сырости. Этот путь рано или поздно приведет меня к Лучезарному Кипарису. Это тот Кипарис, что дарует мне тепло в сыром городе, среди бесплотных людей, без тени. Я еще бодрствую.

От этих беспокойных мыслей я ускорил шаг, глядя себе под ноги, слушая звук шагов. Начало моего бытия тянется из вечности в вечность. Нет, я не путник, отставший от каравана. Я, бодрствующий, иду к светоносному Кипарису. Я шел и шел, пока не занялся рассвет и желтое сияние зари не смешалось с последними угасающими лучами великого дерева. Я обнаружил, что стою перед домом, похожим на крепость. И я вошел.

Пленный старик выглядел удивительно странно. Все темное в нем словно бы рассеялось с рассветом. Безжизненные прежде глаза сияли, как будто бы набрался он сил у солнца. И меня осенила поразительная истина: жизненную силу дало- ему солнце, мне же согрел душу кипарис, вздымавшийся ввысь посредине комнаты. Боже, что вижу! У старца и Кипариса единое тело!

Единая душа! Иначе каким образом был бы жив этот дряхлый скованный старик, покрытый плесенью, но полный сил, как исполинский тополь?

Я постиг эту истину всем своим существом, и усомнился в Городе и во всем, что в нем есть. Мысли мои и поступки основаны на предначертании. А то, что я принимаю за истину, есть лишь аллегория.

И тут я не поверил своим глазам: старец сделал мне знак, приказывая сесть. В этом городе я постоянно был настороже, каждую секунду ожидая угрозы. Должно быть, он прочитал это опасение в моей душе, как читают святые или пророки, и на лицо его набежала мрачная тень. Тень, которая показалась мне насмешливой улыбкой. Я смотрел на него с надеждой, с сомнением, с невысказанным вопросом. Хотел верить, что он вправду существует. Мне хотелось, чтобы он побеседовал со мной, ответил бы на многие мои вопросы. Но увы. Все, что я видел, было лишь обманом зрения или же старец раскаялся в своих намерениях.