Джералд Керш - Люди без костей Страница 3

Когда через несколько часов я вернулся, там ничего не оказалось! Лужа испарилась. Наукой описаны подобные случаи, вспомните хотя бы медузу. В жаркий день на берегу она исчезает буквально за считанные минуты; на песке остается только липкое пятно.

У Леоварда побелело лицо, когда он узнал об этом.

— Не дьявол ли это? — спросил он.

Что я мог ответить ему? Происходящее было выше моего понимания. Как ученый, я обязан был продолжать исследование, но силы мои истощились

— Прекратите истерику, Гудбоди — набросился на меня Леовард. — Возьмите себя в руки Нельзя заниматься наукой и не быть готовым ко всему, даже к самому худшему. Наука требует жертв.

— Профессор, в своей жизни я достаточно повозился со всякой дрянью, но это что-то ужасное и непереносимое.

У меня, в конце концов, тоже есть нервы.

— Может быть, нам вызвать сюда психиатра?

Я отважился заметить ему, что он в последнее время избегает близко подходить ко мне, и пообещал убить еще одно животное, если у него появится желание продолжить мою работу.

— Только из уважения к вашей благородной страсти, дорогой профессор, сказал я, — а меня увольте! Леовард отказался: у него было мало времени.

— Мне необходимо еще многое понять, — сказал он, — но у меня теперь уже нет никаких сомнений, что машина с Марса.

После этого случая между нами словно пробежала кошка: мы перестали разговаривать. Леовард по-прежнему копался в марсианском хламе, а я принялся за составление гербария. Растения в том месте росли удивительные, и мне было интересно находить все новые и новые экземпляры. Тем более что занятие это успокаивает нервы

Однажды утром, уж не помню какого дня, я отправился в джунгли. У меня было отвратительное настроение. Всю ночь мучили кошмары, хотелось все бросить и бежать отсюда. Нервы не на шутку расшатались, и я дошел, до того, что даже боялся обернуться.

Вы можете знать или не знать этого, но из всех животных, населяющих джунгли, самый неуязвимый и спокойно себя чувствующий — ленивец. Он всю жизнь проводит на деревьях благодаря своим сильным лапам. Он настолько цепок, что даже с остановленным сердцем остается висеть на дереве, и охотникам нередко приходится рубить ветку, за которую он уцепился. Он выбирает для себя подходящее дерево и не покидает его до тех пор, пока не съест все листья, тогда он может спуститься на землю в поисках нового жилища.

В этих ужасных джунглях, утром, в одну из кратких вылазок — я остановился наблюдать гигантского сонного, глухого равнодушного, неподвижно свисающего с огромного сука, полуобъеденного им дерева, тут, совершенно для меня неожиданно, из зловонных реки выползла толпа этих желеобразных тварей. Они пилили ствол дерева и, корчась, сплошной массой стали ползти вдоль сука. Ленивец, который совершенно не знает страха, испугался. Он попытался убежать от них, зацепившись за верхнюю, более тонкую ветку. Но она не выдержала и под его тяжестью обломилась. Падение было ужасным. Он никак не мог подняться на лапы. Они набросились на него, облепили дрожащим студнем и стали жадно, с бульканьем сосать его. И когда они ели, их тела из серых становились розовыми, а потом коричневыми.

К счастью, они боялись нас. Генетическая память срабатывала безотказно. Когда они чувствовали мое присутствие, они удирали от меня, ускользали, растворяясь в тенях, которыми полны джунгли, и плясали, плясали там свой дикий танец. Беспокойные липкие твари! Ужас охватил меня, когда я увидел, как они, насытившись мясом ленивца, принялись кружиться под деревьями, и я бежал, бежал со всех ног.

В крайнем возбуждении, с исхлестанным в кровь лицом, я примчался в лагерь. Леовард сидел на земле, рядом с ним лежала мертвая змея. Он размозжил ей голову ребром пластины, с которой никогда не расставался, но она успела укусить его. Ремнем он перетянул себе ногу под коленом и ждал меня.

— Вы можете сказать, что это за змея? — спросил он. — Боюсь, что она ядовита. Щеки немеют и грудь… Вот здесь, видите, руки совсем не слушаются.

— Господи! Это речная мамба. — Я едва не заплакал.

— Как жаль, что мы потеряли все медицинские препараты, — спокойно проговорил профессор. — У нас еще столько дел… О Боже! Что бы ни случилось, возьмите уцелевшие образцы и возвращайтесь назад, мой бедный Гудбоди.

Он осторожно, как священную реликвию, вручил мне свою пластину. Через два часа он скончался. Той ночью круг светящихся глаз стал сужаться. Время от времени я разряжал ружье по этим глазам. На рассвете бескостные твари исчезли.

Тело профессора Леоварда я завалил базальтовыми глыбами, с таким расчетом, чтобы люди без костей не смогли до него добраться. Потом забросил на плечо свои пожитки и ружье, прицепил к поясу мачете и пошел прочь, вниз по следам, которые мы предусмотрительно оставили. Но вскоре я их потерял и заблудился.

За несколько дней я совершенно выбился из сил. Сначала мне пришлось избавиться от ружья, затем я бросил свое мачете. Спустя некоторое время мне стала тяжела пластина Леоварда. Я подвесил ее к дереву с помощью лианы и пошел дальше. Каким-то чудом я добрался до племени Ату. Индейцы выхаживали меня, словно младенца. Женщины разжевывали для меня пищу, потому что я был очень плох.

Из всех вещей, что мы оставили у индейцев, я взял столько, сколько мне было нужно, самое необходимое, остальное отдал как плату проводнику. Индейцы спустили меня вниз по реке на каноэ, и после многих месяцев скитаний по Южной Америке я сейчас перед вами. Осталось последнее: доплыть до родины, — закончил он.

— Дайте мне еще немного рома, — попросил Гудбоди.

Сейчас его руки крепко держали стакан. От рома взгляд прояснился, и он весело посмотрел на меня.

Я сказал ему:

— Допустим, что ваш рассказ правдив. Неужели эти люди без костей и есть марсиане? Даже звучит странно: марсиане — и на Земле. Выходит, они беспозвоночные и как-то чуют металл, если…

— О чем вы говорите?! — вскричал Гудбоди. — Нет, нет, марсиане адаптировались к новым условиям жизни. Они неузнаваемо изменились, деградировали, прошли долгий эволюционный путь… Вы не понимаете, что я хочу сказать? Глупец, как же вы не можете этого понять? Жалкий идиот! Леовард не открывал марсиан. Эти бескостные твари и есть люди. Мы — марсиане!