Николай Дашкиев - Торжество жизни Страница 3

Минное поле окончилось, но дальше пройти было невозможно: преграждая путь, над густыми пихтами нависла высокая скала. Профессор поднял голову и увидел какой-то серый лоскут, болтавшийся на вершине одного из деревьев. Браун заинтересовался: тряпка могла упасть только сверху.

С трудом пробравшись сквозь кустарник, профессор подошел к стволу пихты. Видно, что-то тяжелое упало с вершины скалы - ветви дерева были поломаны, на мягком влажном мху виднелась вмятина и кровавые пятна; дальше тянулся широкий след, исчезавший в зарослях.

Браун был плохим следопытом, но и он мог заключить, что это - след человека: на одной из веток остался окровавленный лоскуток. Следы казались совсем свежими - примятый мох еще не расправился, значит, человек упал недавно и, вероятно, был еще жив.

Профессор представил себе падение этого человека и ужаснулся. На миг ему даже послышался приглушенный стон. Макс Браун бросился по следу, пробираясь сквозь жесткий, как колючая проволока, кустарник.

У самой горы заросли внезапно окончились, и профессор очутился перед входом в пещеру. Он хотел было заглянуть туда, но тотчас испуганно отшатнулся: мимо его головы с шумом пролетел камень.

- О, с этим человеком надо быть начеку! - пробормотал профессор.

Протянув свою длинную суковатую палку, он нарочно пошевелил кусты в стороне, и когда в ответ на шорох пролетел второй камень, быстро заглянул в пещеру.

У самого входа, зажав в левой руке камень, лежал мальчишка лет тринадцати.

Несколько мгновений старик и ребенок смотрели друг на друга молча. Потом мальчик с отчаянием оглянулся, увидел узкую расщелину в скале, не выпуская камня, пополз, опираясь на локоть, но тут же повалился на окровавленную правую руку, вскрикнул и потерял сознание.

Браун бросился к нему, легко поднял худенькое тело и внес в глубину пещеры. Разрезав одежду, он ахнул: обе ноги мальчика были окровавлены, на правой ниже колена прощупывались острые края кости, правая рука - вывихнута, и кожа на ней распорота от локтя до плеча; все тело и лицо иссечено, исцарапано ветвями и хвоей. Ребенка спасли высокие деревья и густой упругий молодняк, смягчившие удар при падении.

Мальчику необходима была срочная помощь, клиническое лечение, но об этом нечего было и мечтать: всякий, кто попадал на территорию Центрального института, обрекался на смерть. Профессор решил самостоятельно сделать все, что сможет.

Он был плохим хирургом и успел основательно забыть методику лечения переломов. Но раны он перевязал быстро, использовав для бинтов свою нижнюю рубаху. При этом он почти реально видел, как в кровь ребенка ринулись миллионы микробов. Но что мог сделать он, профессор микробиологии, в таких условиях? У него не было даже иода.

Когда Браун осторожно дернул руку мальчика, чтобы вправить вывихнутый сустав, раненый застонал и пришел в себя. Он смотрел тусклым отсутствующим взглядом, но постепенно его глаза округлялись, в них появилось единственное чувство чувство ужаса. Ребенка надо было успокоить.

- Я твой друг, не бойся меня! - сказал профессор.

Мальчик не шелохнулся.

Браун повторил ту же фразу по-французски, по-английски, наконец, по-русски. Рука мальчика вздрогнула.

Трудно было предположить, что мальчик - русский. Скорее всего, поляк: после оккупации Польши многих поляков вывезли в Германию для черных работ. Но польским языком Браун не владел, поэтому заговорил, коверкая русские слова, как ему казалось, на польский лад.

Голос профессора звучал взволнованно, искренне, и мальчик немного успокоился. Из-под опущенных ресниц он внимательно следил за каждым движением старика, и когда в кустах послышался шорох, судорожным движением вновь схватил камень.

- Глупый, это птица вспорхнула! - Браун опасливо покосился на мальчика и, на всякий случай, подвинулся ближе к выходу из пещеры. "Странный ребенок - от него можно ждать чего угодно!"

Мальчик, испугавшись, что профессор уйдет, забормотал что-то, показывая, что камнями бросаться не будет. Он жестикулировал, мычал, и Браун, решил, что мальчик - немой, что он пас коров, ночью свалился со скалы и просит вылечить его и вывести отсюда.

Вывести отсюда! Мальчик не знал, что из долины выхода нет. Размышляя вслух, Браун сказал:

- Ну, хорошо: вылечить я тебя, предположим, смогу. А что же дальше? Ты попал в запретную зону, и за несколько метров отсюда начинается миненфельд - минная нива... нет, минное поле... Не вздумай пытаться переползти: мины действуют безотказно, я в этом убедился. А если ты наткнешься на охрану - тебя убьют. Понял?

Мальчик серьезно кивнул головой.

- Ну, дружок, придется тебе пролежать в этой пещере немало дней. Начнем-ка мы ее оборудовать, - скоро холода наступят. Что ты можешь предложить?

Мальчик не отвечал. Он заснул как-то внезапно, продолжая сжимать камень в руке.

- Ну и ну! - Браун ласково покачал головой, снял с себя куртку и укрыл мальчика. Такую силу воли и выдержку у ребенка он встречал впервые.

В тот день Браун возвратился в подземный город поздно, а на следующее же утро объявил себя охотником. Он потребовал ружье, расспрашивал всех о нравах диких коз, ежедневно отправлялся на охоту и, возвращаясь с пустыми руками, притворно вздыхал.

Однажды профессора поймал с поличным его же лаборант: оказалось, что Макс Браун не умеет заряжать ружье и ни единого выстрела из него не сделал - ствол не был даже закопчен. Вскоре профессор отослал лаборанта, заявив, что тот не справляется с работой.

Шеф института противоречить не стал. Не возразил он и против странного желания профессора, чтобы пищу ему приносили в лабораторию. Для шефа все было ясно: старик Браун начал выживать из ума.

Но Валленброта не так легко было провести. Он заметил, что профессор однажды вернулся без куртки. Куда она девалась? И что за странная вспышка охотничьей страсти у старика?

За рассеянным профессором удалось проследить очень легко. Однажды, когда Браун, нагрузив карманы снедью и медикаментами, направился к лифту, Валленброт пошел за ним по пятам.

Профессор пробирался напрямик, сквозь кустарник, затем исчез в какой-то пещере. Валленброт подполз ближе и прислушался.

- Тебе не больно? - спрашивал профессор на такой Странной смеси русско-немецкого языка, что Валленброт понимал лишь отдельные слова.

- А тебе не холодно?

Тот, к кому обращался Макс Браун, нечленораздельно мычал, но вдруг вскрикнул, как вскрикивают при перевязках, и Валленброт догадался, что в пещере находится раненый. Нащупав в кармане пистолет, он шагнул к темному отверстию пещеры и произнес:

- Профессор Браун! Вы прекрасный микробиолог, но плохой хирург. Разрешите мне!