Дмитрий Калюжный - Эквиполь инженера Шилина Страница 3

А во вторник-то что было? Сидел я тут, снимал показания. А о чём думал? О детях я думал. Но у меня детей нет, и не было никогда. Так? Так. Но я о них отчего-то думал, да. Я делаю монополь, магнит с одним полюсом. Что он такое? монополь этот? – элементарная частица, очень тяжёлая. Шатается незнамо где, пробивая Землю за-ради простого интереса. Нужна ловушка, но сделать её нельзя. Потому что если у монополя нулевая скорость, то неизвестно, где он. Если известно, где, то неизвестно, куда летит. А если не знать, куда летит, то невозможно уловить, где он.

Вот как интересно он устроен.

Поэтому я собираю ручной вариант магнитного монополя. Вроде игрушечной собачки. Если получится, думал я, можно будет черпать энергию прямо из вакуума, а точнее – из магнитного поля Земли. Об этом я вчера думал, точно! Я собирался выяснить рабочую частоту, типа, как эта моя собачка машет хвостом, чтобы определить параметры гистерезиса. И уходя вчера за пивом, я поменял ему… что я ему поменял? Кварц я ему поменял. Ага-а… И он, стал-быть, поймал свою частоту, и стал на один вложенный ватт выдавать киловатт. Пока мы там с Аликом анекдоты травили под пиво с крабовыми палочками.

Но почему шар взлетел?!

Боб был обескуражен полученным результатом. Его не очень волновало, что произошедшее полностью противоречит закону сохранения энергии, постулатам термодинамики и вообще большинству законов современной физики. Он предполагал, что сможет напрямую превращать энергию магнитного поля Земли в электрическую, но не ожидал, что она, энергия эта, попрёт в тысячекратных размерах, а у аппаратуры появится желание улететь куда подальше. «Слава Богу, взлетел, а не взорвался, ведь могло и бабахнуть», – обдало его холодом.

Поток мыслей в его голове шёл сам собою, а руки уже припаивали провода к шару; на этот раз блок с батарейкой он сделал выносным. Боб надеялся, что внутри аппарата при падении ничего не оторвалось, а потому не стал его развинчивать. Ну, чтобы не спугнуть удачу. Да и нечему там, откровенно говоря, отрываться, слишком он плотно набит. Подсоединять провода к амперметру и компьютеру тоже не стал: пока не нужно. Закончив работу, утопил батарейку, дав напряжение на контакт. Одновременно он на всякий случай придерживал шар одной рукой, и не зря: образец так ощутимо даванул вверх, что Боб схватил его двумя руками, но шар всё равно тянул; Шилин попытался зацепиться за что-нибудь ногой, и опрокинул стул; ноги оторвались от пола, и тут шар остановился.

Бросив его и снова очутившись на полу, изобретатель поднял стул, сел и уставился на дело рук своих. Шар застыл, не долетев до потолка сантиметров, так, двадцати (мелькнула мысль: «надо измерить высоту подъёма»), вниз от него – но не точно вниз, а наискось! – висели провода.

«Ну, и что теперь?» – вдруг подумал Боб. – «Кому это надо?»…

Своё первое изобретение он сделал давным-давно, ещё будучи школьником. Это было «вечное жало» для паяльника. Обычное жало приходилось менять раз в месяц, что для было, всё-таки, накладно. А он сделал вечную вещь, без дураков. Как же он был собою горд! Как был счастлив!.. Прямо-таки ждал, что его начнут носить на руках. А девчонки будут перешёптываться: «Тот самый Шилин, знаменитый». И сердце сладко замирало…

Сегодня, двадцать с лишком лет спустя, имея несколько десятков патентов на изобретения и ещё около сотни изобретений без патентов, он, думая «о внедрении», не чувствовал ничего, кроме брезгливой скуки. Он, конечно, понимал, что на этот раз изобрёл действительно нечто феноменальное. Ну, и что? Боб и так знал себе цену. Беда в том, что эту цену никто не хотел платить.

Взять хотя бы историю со «Сварком», сварочным «карандашом». Создав его, он думал: какая это нужная для ремонтников и спасателей штука. Любой человек в любых условиях – даже под водой! – получает 3800С без газовых баллонов, без громоздкого электрогенератора, вообще без ничего. И что? Никто не захотел взять в производство! Он сам со знакомыми ребятами, за свои деньги, сделал партию «Сварков» и предложил магазинам. Так пришлось продавать втрое ниже себестоимости, лишь бы «отбить» хоть какие деньги! Без рекламы-то в наше время никуда, а на рекламу денег не было… А когда в багаже убитого чеченского диверсанта бравые вояки обнаружили связку «Сварков», его же, Боба Шилина, таскали на допросы: он, оказывается, «пособник террористов»! Мрак.

А «Октанометр бытовой»? За него вообще чуть не убили. Хотя, казалось бы, чего такого? Пусть бы в бардачке каждой машины лежал этот небольшой приборчик. Захотел водитель проверить, к примеру, на заправке, октановое число бензина, что льют ему в бензобак, да и проверил. Нет, «нам такого не надо»… Да и тот «вечный» паяльник, если вспомнить. Кто его сейчас выпускает? Никто не выпускает. Вечные вещи не выгодны.

С треском распахнулась дверь, и в лабораторию ворвался Алик, приятель Боба, с которым он вчера пил пиво. С детства стукнутый фильмами про Джеймса Бонда, он при знакомстве с девушками любил представляться так: «Алик. Просто Алик». Специалист космической биологией; тоже интересный предмет. Поскольку в институте не имелось ни одного объекта для изучения, он занимался, в основном, переводами из американских журналов, шустрил ещё на нескольких работах, подторговывал книгами на всяких конференциях, а в ИКП забегал, чтобы позвонить за границу или бесплатно посидеть в Интернете.

– Слышь, Боб, там Никодимыч орёт… – прямо от дверей начал Алик, и осёкся, увидев висящий посреди комнаты шар с проводами наискось. – Это что это у тебя тут за атмосферный сперматозоид?

– Монополь, – нехотя сказал Шилин. – По-гречески, всемагнитнейший магнит, с одним полюсом.

– Сам висит?

– Сам, в натуре.

– Это, что ли, то самое, на что ты просил гранты у этих… как их…

– То самое. И у этих просил, и у тех. И у военных, и у гражданских. Никто, Алик, не верил, а вот…

– Получилось?

– Кажись, получилось. И без грантов!

– Ух ты!.. Мой тебе, Боб, дружеский совет: не показывай никому. Если отдашь нашим, ничего не получишь. Надуют, падлы. Лучше продай Эмилю Кио. Или этому, как его… Честерфилду. Денег отсыплет, не меряно.

– Копперфилду?

– Ну, а я о чём? Богатый парень, я тебе говорю. Хочешь, адресок узнаю в редакции «World’s geography»? Я им звонить сейчас иду.

– Нет, спасибо. Это опытный образец, рано продавать. А чего Никодимыч-то орёт?

– Никодимыч?

– Ну, начальник мой. Ты сказал, он там орёт.

– А, да. Орёт. Как ты всё запоминаешь? У него куда-то подевались материалы по тефлоновым сковородкам, которые прислали из Малайзии. А заказчик требует результаты.

3.

Начальником Бобова отдела был Никодимыч Сурин. У него, наверное, имелось какое-то имя, но оно было известно разве что бухгалтеру, а все звали его просто Никодимычем, но на «вы». Никодимычу было 65 лет, и он ходил с соответствующей его кандидатской степени внушительной лысиной. «Отрастил бы бороду, был бы доктором», – это он сам так шутил. Но бороду не отращивал, а докторскую не писал. Зато ездил на «Лексусе» с водителем, любил преферанс и коньяк, и иногда позволял себе хорошую сигару.