Александр Казанцев - Модель грядущего (Купол надежды - 2) Страница 3

- Неужели?

- Все одно, что в речку "макнуться". Сперва, конечно, боязно, продолжал он, подтрунивая сам над собой. - Она неподогретая. А потом, как окунешься, и вылазить неохота. Так же и в воздухе. Глядишь друг на друга и летишь, летишь, парашюта не раскрываешь, чтобы труса не сыграть. Земля хоть рукой трогай, а ты все нежишься в высоте, как в саду с гуриями. И сразу бац! - и в ямке...

- Стоп, - остановил его Спартак.

- Ну, глаз-то наметался, - уже оправдываясь, продолжал Остап, - рука сама открывает парашют - биоавтоматика или условный рефлекс по Павлову, как хотите! - закончил он, озорно блестя глазами.

- Так все-таки где ж Аэлита? - спросил напрямик Спартак.

- У подруги, - отвел глаза в сторону Мелхов. - Добрая душа, не умеет отказываться. А та, видите ли, за длинным рублем на Север поехала. А квартиру кто будет сторожить? Может быть, милиция? А зачем? Для этого куда удобнее и дешевле иметь безотказных подружек. Аэлита, знаете ли, склонна к жертвам. Предложила всем нам троим с сынишкой переселиться в ту квартиру. Так ведь тесновато в однокомнатной. Ребенок, собака и все такое... Вот и приходится по десять раз в день бегать. Ладно хоть тот дом - башня неподалеку отсюда...

- Может, сразу и сходим?

- Рано еще. С работы она в ясли зайдет за Алешкой. Кроме того, у нас с тобой, прости за фамильярность, мужской разговор будет. Ничего, что я на "ты"?

- Нет, пожалуйста, вы же старше.

- Нет. Дружба так дружба! "Ты" - взаимное. Выпьем на брудершафт.

И они выпили.

- Я тебе все, все расскажу, не стану лукавить, как сначала хотел. Потому что понял, какой ты есть человек! От тебя многое зависит. И не только для моей семьи, но и для всего человечества.

- Для человечества? - удивился Спартак, у которого уже шумело в голове.

- Да, для человечества. Его можно накормить... лишь искусственной пищей, это я тебе потом объясню. Но для этого сперва нужно примирить нас с Аэлитой. А в вуз я тебя подготовлю. Физика, математика - это мне раз плюнуть. И все экзаменаторы свои люди, ты уж поверь. Только бы примириться с женой.

- Так она потому и ушла в ту квартиру?

- Потому и ушла. Это я, дурак, попросил ее об этом. Приревновал! И знаешь к кому? К Мафусаилу! Ему сто лет или сто два, точно не помню.

- Как же это вы?

- А она оскорбила мою мать и меня тоже, червяком назвала, с академиком сравнивать стала. А что академик? Он только придумать искусственную пищу может. А кто ее делать будет? По секрету тебе скажу. Мне это вверху доверить собираются. И вот теперь восстановление семьи - вопрос номер один. Поможешь?

- Конечно, помогу. Ведь у вас же ребенок.

- Сын! И какой еще! Твой племянник, ну вылитый ты! Жаль, я не догадался его Спартаком назвать. Но вы с Тамарой своего непременно Галилеем назовите.

- Галилеем? Почему Галилеем?

- Потому что никому другому это в голову не придет. Итак, насчет работы я все устрою. И в вуз вам будет рельсовая дорога, смазанная сливочным маслом. Идет?

- Вот с Аэлитой поговорим.

- В этом главное. И ты сумеешь, по твоим правдивым глазам вижу, что сумеешь. Ну кому нужна мать-одиночка с ребенком? Кому, как не законному ее мужу, который во всем раскаивается?

- Так если так, то Аэлита, может быть, поймет.

- Надо, чтобы поняла. Надо! Понял?

Глава третья

ЖИВОЙ ПРИБОР

Юрий Сергеевич вместе с двумя солдатами в беретах расположился в скверике против подъезда, где жила теперь Аэлита. Спартаку не терпелось, и он притащил всех сюда раньше времени.

Наконец на узкой асфальтированной дорожке, отгораживавшей сквер от подъездов, появилась черная "Волга". Дверца открылась, и из нее выскочил великолепный рыжий боксер, важно восседавший до того рядом с шофером. Потом вышла Аэлита, держа за руку Алешу.

Шофер попрощался и уехал.

Юрий Сергеевич как завороженный наблюдал за прибытием "своей семьи", как он продолжал считать.

- Каково, Спартак? Ты только прочувствуй, пойми, что во мне творится! прошептал он, вцепляясь в локоть Спартака. - Я по вызову министерства толкаюсь в троллейбусах, уминаюсь в двери вагонов метро в часы "пик", а тут самую что ни на есть младшую научную сотрудницу на государственной машине возят с работы и на работу! Вот куда идут государственные денежки! И все это я должен забыть и простить! Тяжело, ох, тяжело, Спартак! Но ведь я ее люблю!..

- Так, может быть, машину-то дают из-за собаки? - предположил Спартак. - Вы говорили у них там опыты какие-то. В трамваи и троллейбусы псов не пускают.

- Вот-вот! Выходит, собаке больший почет. А не потому ли, спрашивается, что она принадлежит кое-кому? А? Вспомни-ка чеховскую "Даму с собачкой".

- При чем тут "Дама с собачкой"?

- А при том, что "шерше ля фам", как говорят французы - "ищите женщину". Но я молчу, молчу. И все снесу, как обещал. - И он даже всхлипнул, зашмыгал носом.

- Да что вы, Юрий Сергеевич, - поежился Спартак. - Я же пообещал, что поговорю. Как-нибудь уладим.

Машину действительно подавали Аэлите каждое утро и после работы отвозили ее сначала в ясли, а потом домой. И конечно, из-за собаки, которую нельзя было доставлять в институт обычным транспортом. Шофер даже сделал специальную подстилку, которую накидывал на переднее сиденье рядом с собою, чтобы там не оставалось рыжей Бемсовой шерсти.

Собака стала нужна в лаборатории, после того как Анисимов по возвращении из ФРГ поставил перед лабораторией "вкуса и запаха" новые большие задачи.

Нина Ивановна Окунева, занятая парткомовскими делами, то уезжала в райком или горком, то на актив, то на конференцию или на подшефный завод. Лабораторию все более прибирал к рукам Ревич. Он же навязал себя Аэлите в руководители ее диссертационной работы, тему которой дала еще Нина Ивановна, связав ее с реакцией биологических систем на запах, то есть с собакой.

Ревич слыл умным человеком. Став недавно профессором, он скоро понял, какой переворот сулит "живой прибор" в той области науки, которой он занимался. И он начисто забыл свое первоначальное отношение к этому. Он не только допустил наконец Бемса в лабораторию, как это советовал сделать академик Анисимов, но и взял руководство всем, что касалось этого "живого прибора", по чувствительности на много порядков превосходящего все до сих пор известные методы.

Аэлиту же он не уставал поучать.

- Наука имеет свой флаг, - в очередной раз сказал он, расхаживая по кабинету Нины Ивановны, как всегда отсутствовавшей. - И это не тряпка на палке - флаг. Я хотел бы, чтобы вы однозначно уяснили себе это. Стать ученым - это не только написать статьи, книги, даже сделать открытие. Вам надлежит понять основное, Алла Алексеевна. Надо возвыситься над обыденностью, обрести телескопическую дальность мышления.