Сергей Снегов - Остров, не отмеченный на карте Страница 3

– «Тринадцать» для меня счастливое число.

– Значит, чёрта в вас больше, чем ангела, доктор Сток. Хорошим людям не везёт по тринадцатым числам, а плохим тринадцатого всё удаётся.

Доктор Сток сделал попытку обидеться.

– Мы с вами ещё как следует не познакомились, а вы уже обзываете меня дурным человеком, профессор Боймер!

– Я знаю вас, – хмуро сказал астролог. – На вас бросил взгляд приближающийся к Венере Марс. У Марса тяжёлый взгляд, можете мне поверить. Столько зла ждёшь от этой зловредной планеты!

3

Доктор Сток заметил, что остальные пассажиры самолёта не прислушиваются к его странному разговору с учёным-астрологом, так смахивающим на Мефистофеля. Все молчаливо покоились в креслах, каждый был погружён в раздумье или похрапывал. У тех, кто дремал, лица, освобождённые от предписанных мин, ещё сильней становились похожими на рожи закоснелых обитателей тюрем. Доктору Стоку не нравились пассажиры. И если он со внутренним смешком вспоминал забавные разглагольствования профессора Боймера, а сам облик специалиста по экспериментальной астрологии порождал насмешку, то внешность остальных пассажиров вызывала беспокойство: доктору Стоку чудилось, что он попал в скверную компанию.

Стюардесса объявила, что самолёт приблизился к месту посадки, но внизу простирался всё тот же тёмный, а сверху казавшийся ещё и немного выпуклым океан. Доктор Сток спросил Мефистофеля: где же, собственно, остров? Не на воду же им спускаться!

– Остров сейчас откроют, – проворчал астролог.

Только теперь доктор Сток понял, что самолёт давно уже кружится над одним местом в океане: солнце быстро перемещалось справа налево, обходило самолёт сзади и снова накатывалось с правого бока. Но внизу по-прежнему ничего не было, кроме выпуклой – дном вверх – чаши тёмной воды. Астролог счёл нужным успокоить Стока:

– Нио прикрыт силовым экраном. Установят, что мы – те, кого ждут, и раскроют объятия. Через час будем в гостинице.

Внизу разлился широкий голубоватый свет. Вначале он был просто шаром сияющего тумана, шар взметнулся из недр океана, вздымался вверх, достиг самолёта, окутал самолёт, ушёл в небо. Под самолётом открылся город нарядных зданий и парков. Самолёт сел на жёлтую гравийную площадку. Пассажиры чинно выходили наружу. К доктору Стоку подошёл высокий средних лет мужчина с приветливым лицом и с такой величавой фигурой, что казался древней статуей, сошедшей с пьедестала.

– Меня зовут Спадавеккия, – проговорил он звучным, торжественным голосом. – Хирон Спадавеккия, если не возражаете, доктор Сток. В гостинице вас ждут. Вы хотели номер тринадцатый, не правда ли? Мы освободили его.

– Я не высказывал желания, чтобы для меня освобождали занятый номер, – заметил доктор Сток.

– Вы объявили, что «тринадцать» у вас счастливое число. Такое объяснение равносильно приказанию. Наша обязанность создавать всем на Нио радость существования.

Доктор Сток поискал глазами Арчибальда Боймера: сказать о тринадцатом числе мог только он. Но профессор экспериментальной астрологии пропал, словно его и не было. Хирон Спадавеккия усадил Стока в роскошный лимузин, сам повёл его. Для человека, величественного, как античный бог, он неплохо управлялся с рулём. Гостиница выглядела королевским дворцом, а не обителью случайных приезжих. Номер тринадцатый складывался из трёх комнат, не считая ванной, та тоже могла сойти за кабинет: в ней кроме мраморного бассейна стоял диван, столик и два кресла.

– Вы, мне показалось, искали профессора Боймера, – сказал Хирон Спадавеккия. – Ровно в шестнадцать часов вас пригласят в ресторан. Там вы увидите профессора. В ресторане у каждого свой столик. Его номер – одиннадцатый, а ваш…

– Естественно, тринадцатый, – иронически подсказал Сток.

– Вы не ошиблись, – торжественно подтвердил Спадавеккия. – Ресторан, доктор Сток, на Нио служит не только для принятия пищи, но местом встреч. Он вроде единого для всех клуба.

– Единого для всех? На Нио так мало жителей?

– Когда мы говорим «всех», это означает «всех удостоенных особости». У нас много званных, но мало избранных. Кстати, код вашей особости тоже тринадцатый.

– Я, стало быть, отношусь к избранным?

– Совершенно справедливо, доктор Сток, – величаво ответствовал Хирон Спадавеккия и учтиво поклонился.

До шестнадцати оставалось больше двух часов. Доктор Сток с наслаждением поплескался в бассейне, полчасика вздремнул. Переодевшись, он направился в ресторан. Ресторан занимал весь нижний этаж. В обеденном зале стояло около двадцати столиков, но только одно сиденье у каждого столика показывало, что здесь пищу вкушают в одиночестве. Тринадцатый столик поместили у окна. За одиннадцатым, в глубине, уже сидел профессор экспериментальной астрологии. Доктор Сток поклонился, Арчибальд Боймер хмуро моргнул, – это, вероятно, было эквивалентно поклону. За столик номер двенадцать села мужиковатая дама лет тридцати, – впрочем, лицо её, составленное из одних крупных деталей, уродливым не было. Доктору Стоку даже понравились тёмные глаза под широкими мужскими бровями и большой красивый рот – полные губы были не то подкрашены багрово-красной помадой, не то обладали природной вампирной окраской. Дама с равнодушием отнеслась к тому, что её разглядывают, и доктор Сток счёл нужным обратить на себя внимание иным способом:

– Доктор Альфред Сток, химическая физика, особость тринадцатая, с вашего разрешения, сударыня.

– Разрешаю, – сказала дама. Приятный, мелодичный голос не очень вязался с грубоватой фигурой и резкими чертами лица. – Протяните мне вашу правую руку, Сток!

Требование было столь неожиданно, что доктор Сток какую-то секунду колебался. Дама наклонилась и, не дотрагиваясь до руки Стока, внимательно её оглядела. Доктор Сток натужно пошутил:

– Уверяю вас, она чистая.

– Это несущественно. Ваша рука мне подходит, беру её.

Доктор Сток не упустил возможности пошутить:

– Надеюсь, вместе с сердцем? Вы требуете моей руки и сердца, я так вас понял, сударыня?..

– Агнесса Коростошевская. Зачем мне ваше сердце? У меня отличный набор сердец. А рука хорошая. Давно не видела красивых мужских рук. Именно такую я хотела бы иметь для своего ребёнка.

Только большим усилием воли Сток не разрешил себе парировать неожиданное предложение какой-нибудь остро́той. Он постарался, чтобы новый вопрос звучал серьёзней:

– Вы хотите меня в отцы вашего ребёнка, Агнесса?

– В частичные отцы. На одни руки. – Она с тем же вниманием, с каким только что осматривала руку, оглядела голову доктора Стока. – Лицо у вас заурядное, но голова интересна. Не удлинённая, а шароподобная. Голову, пожалуй, я тоже возьму.