Раненые звезды Страница 30

- В лодку, быстро, - скомандовала Катя, - рюкзаки захвати.

Я немедленно выполнил ее распоряжение. В лодке вибрация ощущалась не очень сильно, хотя волны поднялись так высоко, что грозили вот-вот начать перехлестывать через бортик.

- Ложись на дно. Закрой все светлые части тела курткой. Что бы ни случилось, не высовывайся. Снаружи начинается закат – может, и прорвемся…

Я послушно лег на пахнущее резиной дно, и натянул на голову капюшон. Через секунду почувствовал легкую вибрацию от включенного электромотора, мы двинулись вперед. Раздался еще один мощный удар. Я всерьез начал опасаться, что оглохну. Но удары внезапно прекратились, и на время снова вернулась тишина, нарушаемая только плеском потревоженной воды, и едва слышным гудением электромотора.

- Поняли, что дверь не самая обычная, - прокомментировала Катя, - сейчас взрывчаткой попробуют. Вовремя мы убрались – а то могло контузить. Сейчас держись! – сказала она громе, и вовремя: резиновое дно ухнуло куда-то вниз, чтобы через секунду больно ударить меня по рукам.

Сложно оценить, как быстро мы двигались: Катя выключила фонарик, а движение воздуха в затхлой влажной тьме создавало обманчивое ощущение сильного сквозняка. Но, когда, наконец, раздался взрыв, я понял, что мы успели пройти довольно большое расстояние. Несколько сотен метров – не меньше.

- Быстро учатся, - сказала Катя, - думала, хоть до ночи фора будет. Сейчас старайся не шевелиться, мы наружу выплываем!

Прежде, чем замереть на дне лодки, я успел заметить красные отсветы, играющие на влажных стенах узкого тоннеля. А потом я почувствовал, что мы оказались на открытом пространстве.

Сильнее всего я опасался, что нас уже ждали снаружи. Если наши преследователи оказались настолько прозорливыми, что смогли обнаружить вход в убежище, что им мешало найти из него выход? Но, должно быть, время работало на нас. Прочесывание местности и работа с архивами – это все довольно долго. Как бы то ни было, мы успели проскочить.

Когда почувствовал, что мы начали замедляться, я осторожно пошевелился, и приподнял голову. Сходу сориентироваться не удалось, мы были слишком близко к высокому, поросшему жухлой травой и обильно присыпанному осенними листьями берегу. Прямо в центре берега зияла огромная, в человеческий рост, труба коллектора, забранная ржавой решеткой.

- Что смотришь? Приготовься, как подойдем ближе – хватайся за решетку, и тяни на себя. Я дам назад мотором, старайся удержаться ногами, не свались в воду! – скороговоркой проговорила Катя.

- Куда тянуть-то? – спросил я, - в какую сторону?

- На себя, сказала же! – прошипела Катя.

Лодка ткнулась носом в решетку, больше времени на расспросы не оставалось. Я обхватил ногами плотный резиновый борт, схватился за решетку поухватистее, и дернул на себя. Как раз в этот момент Катя переложила мотор, и лодка резко отскочила назад, как мячик. К моему удивлению, решетка легко поддалась: отрылась вправо с легким скрипом. Катя снова переключила режим мотора, и мы двинулись вперед, в плещущую темноту, отчетливо пованивающую канализацией.

Когда мы уже были внутри, Катя неожиданно остановила лодку.

- Решетку закрой, - сказала она, - так выиграем еще несколько минут. А то и часов.

Я молча развернулся, и снова дернул решетку на себя. Та встала на место, как влитая. Снаружи полыхал закат при ясном небе: большая редкость для московской осени. Всего год назад в такую погоду я бы отправился на пробежку в парк; тогда будущее виделось таким ясным, а перспективы такими радужными… работай себе, прокачивай навыки, повышай уровень – и все будет в шоколаде. Покупка квартиры, казалось, была не за горами, и дальше – семья, дом, а, может, и свое дело? Кто знает, как оно могло бы сложиться? Я стиснул челюсти, и заставил себя смотреть вперед, в наступающую черноту.

Труба коллектора была очень длинной. По моим прикидкам, мы проплыли уже пару километров – и никаких боковых ответвлений, и, разумеется, никакой вентиляции. Дышать становилось все труднее. Вонь, влажность и мало кислорода. Кстати, интересно, куда он девается? Разве что бактерии пережигают. Их тут действительно много – вон, на стенах целые отложения, совсем как строматолиты, окаменевшие останки цианобактериальных матов, самых древних обитателей Земли… Про эти маты нам в отряде поисковиков рассказывал профессиональный археолог. Мы тогда нашли плиту необычную – думали, остаток бетона от ДЗОТа. Но все оказалось проще: ледник в палеолите принес кусок древней подложки материковой плиты, и ее использовали как часть естественного рельефа при создании укрепрайона. Только теперь я сообразил, что довольно отчетливо вижу окружающее. Вода тут светилась изнутри – и куда более ярко, чем в коллекторе. Призрачное такое, зеленоватое свечение, от которого становилось не по себе.

- Кать? – тихо спросил я, - какого фига тут происходит? – я указал на воду.

- Не парься, - ответила Катя; несмотря на смысл сказанного, ее голос звучал напряженно, - радиопротектор будет действовать еще почти сутки. А протектор у нас очень хорош. Стоит, как самолет – но свою работу выполняет на ура. С таким мы бы даже в Чернобыле выжили.

- Ну, там довольно многие выжили, - я пожал плечами, - потом, правда, мучились малость…

- С нашим протектором мы бы выжили даже в четвертом энергоблоке во время аварии. Так понятнее?

- Да, - я кивнул и покачал головой, - извини. Сказывается нервотрепка постоянная. И потом: разве радиацию может быть видно? Почему вода светится?

- С физикой у тебя так себе, - вздохнула Катя.

- Смотря что понимать под физикой, - я улыбнулся, напряг бицепс и продемонстрировал ей. Мышцы было отчетливо видно даже под курткой.

- Это называется черенковское излучение, - сказала Катя, улыбнувшись; то, что она не стала язвить или грубить в ответ меня, конечно же, обрадовало, - скорость света в разных средах неодинакова. Гамма излучение выбивает из вещества быстрые электроны. И скорость этих электронов может превышать фазовую скорость света в воде. Поэтому, когда они движутся, возникает нечто вроде ударной волны. Отсюда такой эффект.