Одержизнь - Анна Семироль Страница 30

Женщина подслеповато щурится, разглядывая девочку, потом поднимает взгляд на Бастиана, вздрагивает и пытается закрыть дверь. Воплем Амелии можно крушить стены:

– Мадам бабушка, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-а-а-а!

– Он в доке, чинит баркас, – испуганно отвечает женщина. – Там его спросите.

Щёлкает, запираясь, задвижка. Амелия радостно тянет Бастиана за руку:

– Поехали скорее, папа! Жиль, побежали наперегонки вниз!

В машине девочка нетерпеливо ёрзает, вертится и задаёт по сто вопросов в минуту:

– А что это – док? А баркас? А почему так называется, если это просто корабль? А какие ещё корабли бывают? А ещё? А зачем эсминец? А траулер почему? А кто в доке работает? А почему мне туда нельзя? А папе можно? А мне с папой? А потом мне можно без папы? А Жилю можно? Жиль, а меня с собой возьмёшь? А почему велосипед по песку не едет? Значит, колёса надо большие, да? А где такие взять? Папа, а в Ядре есть большие колёса для велосипеда? А машина там проедет? Жиль, а давай на машине ездить? Почему нет? А нам дадут машину, правда же, пап? Ну Жи-иль! Тогда я водить буду! А почему нет? Почему «сядь и не тарахти»?

Бастиан неловко прячет улыбку, терпеливо отвечает на бесконечные дочкины вопросы. Жиль поглядывает на него в зеркало и удивляется про себя: нет, не таким он себе представлял бывшего Советника Каро. Столько лет подряд воображение рисовало его подлым, надменным, высокомерным, неприятным внешне. Тот Бастиан, которого Жиль видел в зале суда, был подавлен и жалок. Тот, что сидел сейчас на заднем сиденье и не сводил глаз с Амелии, виделся мальчишке удивительно заботливым и добродушным.

«А ты не сильно верь глазам, – одёргивает подросток сам себя. – Помни о Веронике. Помни о своих шрамах. И подумай ещё раз о том, почему твоя Акеми в тюрьме, а эта сволочь под домашним арестом. Да и отца его вместо тюрьмы на проживание в городском архиве отправили. Или таким достойным и прекрасным людям город простил убийства, или…»

Мысль обрывается. Память подсовывает образ Мицуко, шепчущей: «Вы же простили отцу Ланглу смерть Ники Каро…»

– Жиль, – окликает Каро, пристально рассматривая его отражение в боковом зеркале. – Что-то не так?

Мальчишка игнорирует вопрос, отвернувшись. Пусть общается с Амелией. Он же не нанимался развлекать беседой бывшего Советника.

Электромобиль вздрагивает, съезжая с бетонной трассы на грунтовку, мягко шелестит шинами по припорошенному песком гравию. Амелия привстаёт с сиденья, вытягивает шею, стараясь рассмотреть всё-всё-всё, мимо чего едет машина.

– Ой, какие железки грязные… – восторгается она. – И большущие! Старые, да? А что во-он там, мимо чего мы только что проехали?

– Там корабль, малышка. Он уже не ходит в море, лежит теперь на берегу, – поясняет Бастиан.

– А зачем тут домики? В них корабли живут, да? Но корабли же гораздо больше домиков!

– Там люди работают, – тихо отвечает Жиль.

Взгляд мальчишки мечется, ищет среди пришвартованных судов очертания баркаса «Проныра». Ну где же он, обычно он вон там… «Затонул твой баркас, – вспоминает он. – Год назад, как раз в мае. Забыл, бака?»

Электромобиль останавливается у здания администрации порта, Бастиан с охранником уходят туда наводить справки о Йосефе. Амелия выпрыгивает из машины, тянет дверцу со стороны Жиля:

– Выходи! Пойдём смотреть! Давай корабли погладим, пока они спят!

Он нехотя вылезает, плетётся за неугомонной девочкой. Порт словно провожает Жиля насмешливым взглядом: чего это ты один, бывший юнга, где твоя Акеми? Всё здесь напоминает о ней. Вон цех, в который они таскали контейнеры с уловом и вонючие длинные ленты водорослей. Вон там обычно собиралась перед выходом в море команда, а Акеми сидела вот на этих свёрнутых канатах.

С моря дует сильный ветер, оставляет на губах мелкие песчинки. Акеми любила поворчать, что этот песок у неё везде и что это «везде» дико чешется после возвращения на сушу. И она первая летела в душевую, не обращая внимания на ехидные комментарии и гогот команды. Жиль никогда не смеялся, сочувствовал девушке.

– Амелия! – зовёт Бастиан Каро, возвращаясь к машине. – Ты где, bien-aimé?

Малышка появляется из-за спины Жиля, шлёпает подростка по бедру:

– Ты водишь! Догоняй! – и мчится к отцу.

Бастиан протягивает дочери руку, и они почти бегут в сторону дока, оборудованного правее административного здания. Жиль спешит за ними.

Вид дока – гигантской бетонной ямы, в которой покоится старый траулер, – приводит Амелию в восторг. Она разглядывает суетящихся возле судна людей – маленьких, словно игрушечных. Вертится, дёргает взрослых за руки:

– Ух ты! А зачем ворота? А как туда корабль приехал? На колёсах?

– Когда ворота открыты, в док заливается вода, – объясняет Жиль. – Потом ворота закрывают, воду выкачивают насосами. Похоже, нам туда.

Спуск до самого бетонного дна по спиралям лестниц занимает минут десять. Бастиан с неприязнью поглядывает на проходящих мимо людей в грязных комбинезонах, старается ничего не касаться руками. Амелия со всеми здоровается, норовит заглянуть в каждый уголок, открывающийся её любопытному взору. Жиль держится позади, больше смотрит под ноги, нежели по сторонам. Вот спуск заканчивается, и троица оказывается под днищем траулера – холодным, тёмным, покрытым металлическими заплатками. Сразу становится очень мало неба и света, и Амелия робко жмётся к Жилю.

– Он точно не упадёт? – шёпотом спрашивает она, указывая на махину корабля.

– Точно, – с особенной серьёзностью отвечает подросток. – Его тут держит вода-невидимка.

Бастиан внимательно вглядывается в лица проходящих мимо людей, задирает голову, смотрит на рабочих-сварщиков в подвесных люльках на корпусе траулера и громко зовёт:

– Тома Йосеф! Есть здесь Тома Йосеф?

Один из сварщиков машет рукой, спускается быстро, скользя по тросам. У самого бетонного дна дока сдвигает на затылок сварочную маску. Яркие синие глаза, тёмные вьющиеся волосы с проседью, худое лицо, нос с лёгкой горбинкой.

– Добрый день, Советник. Здравствуйте, мадемуазель Амелия. Здравствуй, Жиль.

– Приветствую вас, Тома, – сдержанно здоровается Бастиан.

Жиль успевает заметить странную, почти болезненную улыбку, мелькнувшую на лице Каро. И взгляд – напряжённый, беспокойный. «Он что – его боится?» – с удивлением думает мальчишка, а потом вглядывается в черты лица сварщика… и холодеет.

«Дидье. Господи, Дидье бы так выглядел, будь ему за тридцать! Как я сразу не понял, что это его отец? Бака ты, Бойер! Сам удивился, откуда он тебя знает, а фамилию знакомую и не… Тупица».

– Здрасьте, месье Йосеф! – Амелия уже вертится рядом с Тома, довольная тем, что её назвали по имени. – Месье Йосеф, а расскажите им!