Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида Страница 30

– А я с какой тут стати? – вмешался выпивший бокал географ.

– Да со своей стати, господин учитель. Вы счастливец, Вы санитар духа…Сибарит души… У Вас все есть, потому что ничего не нужно…

– Ботинки бы новые не помешали, – влез географ.

– Ха…Вы умнее майоров и генерал-майоров, Вы чуднее самых сумасбродов, потакая своим безумным прихотям влезать во все истории, Вы безгранично и безответно хамите самому себе, обругивая и порицая. Я ваш завистник. Или не так?!

– Ну, в общем, – крякнул слегка польщенный географ, тыча вилкой белуге в бок. – Но позвольте и заметить, – продолжил он, манерничая. – Если б к моим прихотям приложить бы Ваши, было гуще. Пожалуй, многое в мире бы поправилось, почистилось и посвежело. Если б к эзотерической смекалке приложить экономическую хватку – это, пожалуй, рычаг, которым можно ох наворочать.

– А к дьяволу! – воскликнул опасно краснеющий адвокат. – Пускай все оползает, все веется в прах и тлен. Только мы с вами останемся истуканы счастья посередке. Помните крах Римского прекраснолюбия? Вспоминаете банные оргии зажравшихся патрициев. Гунны прут, плебс всбешен, весь север горит под тяжелыми лапами топающих франков. Колонн, Христиания пали. Ничего не исправишь. Вот и я, да Вы, двое-трое оставшихся в лодке, не считая собак и крыс, что мы против обвала природы? Тогда мы, сибариты двуликого мира, фланируем в термы, ложимся на бок, и жрем и пьем. Икая, – добавил адвокат, выпустив воздух.

– Но были земные случаи, когда державы и империи выправлялись благодаря сметке внезапно образумленной толпы – вот и Британия периода овечих бунтов, вот и последняя китайская красная империя, да мало ли, Германия восемнадцатого года. Правда, там столетние цеховые навыки.

– Чепуха! – крикнул Теодор. – Если вулкан взорвался, то Атлантида сгорит под пеплом.

– Атлантида погибла по совершенно иной причине, – осторожно заметил географ.

– Это кто Вам сказал? – опешил оратор.

– Болтают, – кратко отрезюмировал Арсений.

– Плюньте на "болтают". Какая разница от чего откинуть пятки – от кола, от мора или от самоедства. Ложитесь в термах рядом, на соседнюю лавку, и вместе выкусим плодов последнего суда…

– Опять засор в роте! – вдруг услышали беседующие.

Теодор Федорович поднял глаза и представил:

– Дочура. Змея приколодная.

Коротенькая толстушка без талии, с кругловатым, предельно разукрашенным лицом плюхнулась на свободное кресло, пыхнула черной сигареткой, налила и осушила бокал, мгновенно установленный вышколенным официантом.

– Что ж ты, Клодетта, такая сегодня добрая? – нездорово щурясь, вопросил адвокат.

– Папенька, не закладывай мне своими кирпичами мозги. Они с утра уже в маринаде. И в шоколаде. От ранней вскачки и негламура СМС-сок. Чего пудрил по телефону? Где этот твой хахалек утертый? А то по жизни показ презентации коллекции на носе.

– А вот он, – кивнул, злобно сверкнув глазами, Теодор Федорович. – Собственной основательной персоной.

– Где? – оглянулась пухлая девица. – Который? Этот? Этот…кто?

– Учитель средних школ общеобразовательных. Недоступных Вам, мамзель. Полозков…Арсентий Фомич, – представил адвокат.

– Ты что, папенька, с нарезки свалился, над родной кровинушкой агремент ставишь? Нас с мамкой боталом своим гоняешь, по жизни. Дожила я, пожилая. Приволакивает какого-то замухрыша-затрепыша родной наследнице… подсовывает заместо лейбла в гламуре какую-то знайку-дешевку. Только фасад портить. Да ты, – взвизгнула Клодетта. – Ты хоть, по дурке, бутик от батика отличишь?

– А я и не навязываюсь особо, – спокойно заявил Арсений. – Мне Ваша красота даром не нужна.

– Не поняла, – вновь опустилась на кресло вскочившая было Клодетта.

– Будет тебе крепкий муж, современный мужчина. Мы его во фрак нарядим. Научит тебя перед падежами склоняться, – издевательски заметил отец.

– Не поняла? – повторила ошарашенная девица, опять от волнения путая ударение. – Что за стеб? Перед кем склоняться? Ты…ты…Да передо мной знаешь какие по месяцу склонялись. Два столичных гастролера упихивались, два героя бандитских сериалов в миксте и два двухметровки горнолыжных финалиста в полном прикиде. А ты мне ботаника с библиотеки…Мне, такое?

– Не очень, не очень расположен крепко влюбляться, – опять вставил географ. – Если уж совсем припрет. Вы, Клодетта, особа особая…на любителя…

– Ты! – поднялась опять круглолицая. – Да у тебя бабок не хватит один час меня по клубной тусе потаскать. У меня один сиськоносец в твою годовую получку. Дурдын пожилой, считалка классная…Измываешься, папенька, над продолжалкой династии? – и Клодетта со звоном треснула бокал о пол.

– Сесть, – тихо приказал адвокат. – Ты, Клава, ночью пила, утром запивала. Скоро нанюхаешься и превратишься в подстилку для чирявых цирковых наездников и спидоносных нудистов. Деньги теперь на кураж будет выдавать жених. Хочет такую – даст, нет – зарабатывай сама золотым тельцем. Другого, ведь, не умеешь. Ты хуже проститутки, – крикнул адвокат, совсем закраснев. Потом тяпнул коньяку. – Те хоть трудятся в поте яйца. А эта…

– Ты меня ненавидишь… – тихо выдавила Клодетта. – И этот…женишок… меня надух по жизни…

– Все, – отрезал отец. – Получки кончились, закрылись пряники. Кассир ушел на второй фронт.

– Ну…папенька… – прошипела змея.

Потом подошла к географу, поглядела на него глазами питона и вдруг, усевшись ему на колени, схватила географа за уши и смачно чмокнула в губы.

– Тьфу! – сказала, вскочив. – Будто тряпку с мелом целуешь, – и убежала, шурша шелком и мотая головой.

– Ну уж, с мелом, – сокрушенно вздохнул географ.

– Извините, Арсений Фокич, – мечтательно глядя на учителя, изрек Теодор. – Вы, однако, прекрасный педагог. И эта история тоже войдет в наше сибаритство, как забавный заговор двух соединившихся сердец. Не так ли, – и опрокинул еще рюмку. – А вот и он, с того света почтальон! – восторженно воскликнул. – Сюда, сюда! – и поманил какого-то сухонького субъекта, переминающегося в нерешительности поодаль. – Вот он, – зашептал слегка пьяный. – Кого обещал на десерт. Чудачок-старичок, гадатель-астролог-энтеролог, бывший, кстати, наш областной ГКЧП. Нищ, но не духом. К гебернатору вхож, – прошептал адвокат.

– Выпьешь, Ильич? – радушно предложил адвокат. – Маленькую.

– Мы нынче не оченно при знаках денежных отличий, – пробурчал пожилой человечек, почти старичок. – Но ежели в счет чрезвычайных симпатий и натурных авансов…то рад.

– За счет, за счет. Заведение платит сполна, – воскликнул Теодор. – Зайди потом на кухню, там вырезочку тебе отгрузят, уж я знаю, любишь вырезочку железками ласкать.