Гарри Гаррисон - Время для мятежника Страница 30

– Простое – подходящее слово. Сделай его вручную, он не мог бы быть грубее.

Драйер усмехнулся и погладил автомат.

– Так оно и было, мистер Хармон. Во многих странах бойцы Сопротивления делали его вручную. Вот этот сделан в Копенгагене бойцами датского Сопротивления прямо под носом у немцев.

Кусочки плана Мак-Каллоха вставали на свои места. Трой не очень помнил, какое оружие применялось в Гражданской войне, но таких автоматов в то время точно быть не могло. Полковник был сумасшедший, но совсем не дурак. Он разбирался и в оружии, и в тактике, и в войне. Он знал Вьетнам, где примитивная армия, не имеющая даже такого оружия, прилично потрепала армию страны с самой высокой в мире технологией. Мак-Каллох хорошо выучил этот урок.

– Что еще я мог бы вам сообщить?

Вопрос Драйера вывел Троя из мрачного раздумья. Он качнул головой:

– Спасибо, мистер Драйер, больше ничего. Ваша помощь неоценима. О дальнейшем ходе дела мы вам сообщим. Однако между нами скажу: я полагаю, что чертежи и автомат вы можете списать как потерю. Они уже не вернутся.

– Боже мой, это очень плохо. Синьки восстановить можно, но само оружие было уникальным.

– Примите мои соболезнования, мистер Драйер. Еще раз спасибо за помощь.

Дорога до лаборатории была недолгой; у ограды охранник замахал Трою рукой. Уж не вспомнил ли майор ван Дайвер о его пропуске?

– Для вас сообщение, лейтенант. От доктора Делькур. Она просила вас сразу, как приедете, подняться к ней в кабинет.

– Спасибо, Чарли. Я прямо сейчас туда.

Чтобы не попасться на глаза охране, он объехал здание с другой стороны. Если они забыли отобрать у него пропуск, напоминать им он не собирается. По черной лестнице он поднялся на нужный этаж и вошел в приемную.

Секретарша сразу впустила его в кабинет. Там сидел Боб Клейман, откинувшись в кресле и держа в руках чашку кофе. Он замахал Трою свободной рукой.

Роксана подняла голову от бумаг на столе и улыбнулась:

– Заходи, Трой. Тебе передали мою просьбу. В твоем офисе мне сказали, что тебя нет.

– Я все равно ехал сюда, и охранник у ворот сказал, что ты хочешь меня видеть.

– Я хотела тебе сообщить, что мы выделили то смещение времени, которое использовал Мак-Каллох. – Она оторвала полоску от листа бумаги на столе. – Он вернулся в эту дату – четвертое июля[6] тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года. Похоже, наш друг полковник – горячий патриот.

– Очень сомневаюсь. Здесь должна быть другая причина. Наверное, он хотел иметь гарантию, что его прибытие пройдет незамеченным. Четвертого июля народ смотрит парад и вообще занят празднеством.

– Ты прав. Я просто не подумала об этом.

– Я подумал, – серьезно ответил Трой. – Я в течение некоторого времени пытался влезть в шкуру полковника, рассуждать, как он, и реагировать, как он. До некоторой степени я преуспел. Но в шкуре полковника не очень приятно. Он псих. Я не хочу вдаваться во все детали того, как я восстановил план полковника, но теперь я его знаю. Это может прозвучать несколько неожиданно, так что постарайтесь не смеяться.

– Во всем, что касается полковника, нет ничего смешного, – заметил Клейман. – Алан Харпер был моим другом. Отравление – ужасная смерть.

Они терпеливо слушали, сначала с недоверием, потом с возрастающим пониманием.

– То, что ты говоришь, может быть правдой, – заметила Роксана. – Идея сумасшедшая – но и полковник сумасшедший.

– Сдвинутый, как целый дурдом, – добавил Клейман. – И позвольте мне вам сказать, что я надеюсь, что Трой прав. Потому что тогда Мак-Каллох, с нашей точки зрения, давно уже помер. Какое-то время в прошлом он еще жил, но свой дурацкий план он не осуществил.

– Откуда ты знаешь? – спросил Трой.

– Потому что история не изменилась, друг. Как Юг проиграл войну, так оно и осталось.

– Здесь они проиграли войну, – сказала Роксана, – но в параллельной ветви, может, и нет.

Трой поднял брови:

– Я тебя не понял.

– Это одна из многих теорий о природе времени. Она отрицает наиболее распространенное представление о времени как о реке, протекающей из прошлого в будущее через настоящее и при этом неизменной. За ней можно наблюдать, но на нее нельзя воздействовать. Современная версия древнего понятия о предопределении, которое вступает в конфликт с понятием свободы воли. Если будущее неизменно, то мы – только игрушки в руках времени, живущие предопределенной нам жизнью и имеющие не больше свободы, чем актеры на экране кино. Если же воля человека свободна и мы имеем возможность изменять будущее, то с точки зрения этого будущего мы изменяем прошлое.

– Глубокая мысль, – встрял Клейман. – Физика, замешенная на философии. Именно этими вопросами нам придется заниматься сейчас, поскольку мы-то знаем, что путешествия во времени возможны. Это приводит нас к другой теории о природе времени, а именно: о возможности ветвления времени и параллельных временных потоках. Например, допустим, что англичане расстреляли как изменника Джорджа Вашингтона раньше, чем он победил в революции. В этом случае США до сих пор были бы колонией Великобритании. Возможно, что существует вселенная, то есть мир, параллельный нашему, в котором это случилось. Таких вселенных может быть бесконечно много, и каждая из них порождена вероятностью во времени, возможностью выбора, изменением, сделанным из другого мира.

– Сложная теория, – сказал Трой.

– Уж конечно, – согласился Клейман. – И мы возвращаемся к тому, с чего начали. Если существует вселенная параллельных возможностей, нам без разницы, что там, в прошлом, сделал полковник Мак-Каллох. Нас это не затронет. Если он ничего не добьется, у нас все останется как было. Если он выполнит свой сволочной план, он создаст новую ветвь времени, и нас это опять-таки не коснется. Но если наше время можно изменить, а это не сделано, то его планы потерпели крах.

– Ты забыл еще одну возможность, – возразил Трой. – Допустим, его планы потерпели крах потому, что кто-то его остановил. Кто-то из настоящего, кто знал, что он задумал, отправился вслед за ним и помешал.

– Интересное рассуждение, – согласилась Роксана. – Но о его истинности принципиально невозможно сказать что-либо. Еще один парадокс времени. Либо полковник потерпел неудачу потому, что такова его судьба, и тогда его никто не должен был останавливать. Либо он был остановлен кем-то из настоящего, но, так как мы знаем, что его остановили, нам нечего беспокоиться. В любом случае что сделано, то сделано, и дальнейшее уже не наша забота.

– Все еще не могу согласиться, – угрюмо заметил Трой. – Я не могу его забыть, этого полковника. И то, что он сделал, я тоже не забуду. И что он еще может сделать. Что бы вы ни говорили, а остановить его надо.