Роберт Силверберг - Маски времени (сборник) Страница 30

Сквозь темноту доносились голоса нилдоров. Гандерсен слышал невдалеке еще какой-то странный звук: сдавленное фырканье и хрюканье, напоминавшее чей-то болезненный плач, хотя наверняка это была лишь игра его воображения. Скорее всего, кто-то из животных Сины, привезенных с плоскогорья, рылся в огороде в поисках вкусных корешков. Странный звук раздался еще два раза.

Время шло, а Сина не возвращалась.

И вдруг он увидел, как восходит пятая луна — величиной с большую серебряную монету и такая яркая, что просто ослепляла. Четыре остальных луны, казалось, танцевали вокруг нее. Две из них были лишь яркими точками, две другие выглядели более представительно. Тени вокруг здания и в саду дрожали, изменялись, а с неба лились потоки холодного света. Гандерсен схватился за барьер веранды и безмолвно умолял луны, чтобы они оставались на месте, словно Фауст, страстно восклицавший: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но луны двигались, влекомые неумолимыми законами ньютоновской механики, и он знал, что через час две из них зайдут, и очарование исчезнет. Где Сина?

— Эдмунд? — внезапно раздался сзади ее голос.

Она снова была обнажена, и снова оболочник обнимал ее тело, прикрывая бедра и вытягивая длинные, узкие щупальца, которые касались сосков ее прекрасных грудей. В свете пяти лун ее загорелая кожа блестела и сверкала. Теперь она не казалась ему ни бесстрастной, ни агрессивной. Она была совершенна в своей наготе, и момент был самым подходящим, так что он, не колеблясь, подошел к ней и быстро сбросил одежду. Он положил руки на ее бедра, касаясь оболочника, и странное создание поняло и послушно соскользнуло с ее тела, словно пояс целомудрия, оказавшийся не в силах выполнить свою задачу. Она наклонилась к нему, ее полные груди колыхались, как колокола; он поцеловал ее, целовал везде, и они опустились на пол веранды, на холодные гладкие камни.

Глаза ее были открыты, еще более холодные, чем пол, более холодные, чем свет лун — даже в то мгновение, когда он вошел в нее.

В ее объятиях, однако, не было холода. Тела их сплелись и ласкали друг друга. Ее кожа была шелковистой, а поцелуи голодными. Все прошедшие годы куда-то ушли, и снова вернулось то, счастливое время. В момент наивысшего возбуждения снова послышалось странное хрюканье. Он заключил ее в горячие объятия и закрыл глаза.

Потом они молча лежали рядом в блеске лунного света, пока бриллиантовая пятая луна не закончила свой путь по небу, и Ночь Пяти Лун не стала такой же, как любая другая ночь.

Глава десятая

Гандерсен спал один в комнате для гостей на верхнем этаже. Он проснулся неожиданно рано, посмотрел, как над ущельем встает солнце, а потом спустился в сад. На траве еще лежала роса. Он дошел до самого берега реки, оглядываясь по сторонам в поисках нилдоров, но их нигде не было видно. Он долго стоял, глядя, как река несет гигантскую массу воды. Интересно, подумал он, есть ли здесь рыба?

Потом он вернулся к дому.

В свете утренней зари сад Сины показался ему менее зловещим. Даже растения и животные с плоскогорья выглядели лишь странно, но не угрожающе: в каждой географической зоне этой планеты своя типичная фауна и флора, только и всего. Существа с плоскогорья вовсе не виноваты в том, что человеку среди них несколько не по себе.

На первой веранде его встретил робот и предложил завтрак.

— Я подожду женщину, — сообщил Гандерсен.

— Она придет позже.

— Странно. Она никогда так долго не спала.

— Она с мужчиной, — пояснил робот. — В это время она всегда с ним и утешает его.

— С каким мужчиной?

— С мужчиной Курцем. Ее мужем.

— Так Курц здесь, на этой станции? — удивился Гандерсен.

— Он лежит больной в своей комнате.

«А она говорила, что он где-то далеко, — подумал Гандерсен. — Что она не знает, когда он вернется».

— Он был в своей комнате вчера ночью? — спросил Гандерсен.

— Был.

— Когда он вернулся из своего последнего путешествия?

— Около года назад, — ответил робот. — Может быть, тебе стоит спросить об этом женщину. Она скоро будет с тобой. Принести завтрак?

— Да, — решил Гандерсен.

Сина, однако, долго не появлялась. Лишь минут через десять, когда он уже покончил с соками, овощами и жареной рыбой, она вышла на веранду, одетая в прозрачную белую накидку, сквозь которую видны были очертания ее тела. Она выглядела так, как будто хорошо выспалась, кожа ее была гладкой и блестящей, она шла быстрым шагом, а ее черные пышные волосы развевались на утреннем ветру. Однако строгое, непреклонное выражение ее глаз оставалось неизменным и совершенно не подходило общему настроению невинности нового дня.

— Робот сказал, — заговорил Гандерсен, — чтобы я не ждал тебя к завтраку. Он говорил, что ты так рано не спустишься.

— Правильно. Обычно я не спускаюсь в это время, это правда. Пойдем поплаваем?

— В реке?

— Нет, дурачок! — она сбросила накидку и сбежала по лестнице в сад. Гандерсен какое-то время сидел, зачарованный ритмичными движениями ее рук и покачиванием ягодиц, потом пошел за ней. На повороте тропинки, которого он до сих пор не замечал, она свернула влево и остановилась возле круглого водоема в углублении скалы. Когда он остановился рядом, она изящным движением скользнула в воду, и какое-то мгновение, казалось, висела неподвижно под самой поверхностью; ее груди округлились под действием силы тяжести. Когда она вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, Гандерсен — уже обнаженный — прыгнул в бассейн. Вода, даже в этом теплом климате, оказалась страшно холодной.

— Здесь бьет подземный источник, — объяснила Сина. — Разве это не чудо? Как ритуальное очищение.

Из воды, тут же позади нее, высунулось длинное, серое щупальце, заканчивавшееся мощными когтями. Гандерсен не знал, как ее предостеречь он показал рукой и испуганно вскрикнул. Из глубины появилось второе щупальце и нависло над ней. Сина обернулась, и изумленному Гандерсену показалось, что она ласкает какое-то огромное животное; потом вода забурлила, и оба щупальца исчезли.

— Что это?

— Прудовое чудовище, — улыбнулась она. — Его подарил мне Сед Каллен на день рождения два года назад. Это медуза с плоскогорья. Они живут в озерах и жалят всякую мелочь.

— Какого она размера?

— О, как большой осьминог. Она очень чувствительная. Я хотела, чтобы Сед раздобыл для нее супруга, но он этого не сделал и поехал на север, так что мне, видимо, придется заняться этим самой — ей так одиноко.

Она вышла из воды и вытянулась на гладкой, черной скале, чтобы обсохнуть на солнце. Гандерсен поспешил следом. С берега он видел в воде, освещенной лучами солнца, огромную массу со множеством щупальцев. Подарок для Сины ко дню рождения.