Геннадий Прашкевич - Шкатулка рыцаря (сборник) Страница 30

– Сарча кроча буга навихроль!

Припоздавший Врач торжествующе плюхнулся на заднее сиденье рядом с Шуриком. Черная сигарета в губах, волосы дыбом. Водила не выдержал: «Ты это, с огнем осторожней! Пепел на пол тряси».

Беляматокий.

По узкому балочному мосту «девятка» проскочила забитый высохшим тальником овраг. Когда-то мост выдерживал всего лишь пролетку какого-нибудь сибирского Чичикова, а сейчас машины шли через него одна за другой. Слева от дороги тянулись бревенчатые, почерневшие от времени срубы, за ними тальник, и снова поля, устланные валами пыльной скошенной травы, и снова тальник в оврагах…

– Что такое беляматокий?

Врач понимающе хохотнул: «Хде-то холод заговора, хде-то вяжут простыни, дырку дырят потолочно, хоре, хоре старому!»

Водила скосил белесые глаза на Роальда:

– Чего это он? Стихи, что ли?

– Смотри на дорогу.

Водила кивнул. Глянул в зеркало заднего вида:

– Вот скаженные. Идут за восемьдесят, не хотят глотать нашу пыль. Давайте пропустим. Не бить же из-за дураков машину. Вон их как мотает, резина, небось, давно лысая. – И повернул голову к Роальду: – Сигналят.

– Чего им надо?

– Бензинчику, наверное.

Водила опытным носом чуял поживу:

– Человек человеку – друг, товарищ, даже брат! Есть у меня небольшой запасец.

Свернув на обочину, он лихо тормознул, радуясь удаче нечаянной и тому, что пассажиры, чего бы они из себя ни строили, все равно зависят от него. Все люди в мире, даже самые умные, решил он, часто зависят от нас – людей уверенных.

Налетела пыль, все скрыла.

Потом пыль снесло, и Шурик увидел зеленый «жигуль».

Из раскрывшихся на обе стороны дверец выкатились крепкие мордастые мужики. Трое. В плащах, не броских. Видно, что одевались в одном магазине. Плащи в такую жару – перебор, конечно, но все трое были в плащах.

– Ну? Чего вам? – весело спросил водила, опуская стекло.

– Домкрат есть? – спросил один из мужиков, низко пригибаясь и заглядывая в салон.

– А чего не быть. Есть, конечно.

Мужик удовлетворенно ухмыльнулся.

Это же Костя-Пуза… Соловей ненаглядный… На глаза Шурика потек липкий пот. Рядом в сыром кювете, задыхаясь, заклохтала жаба. А неожиданный Соловей, он же Костя-Пуза, убедившись в своей полной безопасности, довольно повторил: «Домкрат нужен».

Что-то в его тоне водиле не понравилось.

– Некогда мне, – вдруг отрезал он. – Видишь, у меня пассажиры.

Костя-Пуза ухмыльнулся, отступил на шаг от машины и заученно сунул руку в карман плаща:

– Распаковывайся, козел!

– Как распаковывайся? – Водила в замешательстве оглянулся.

Шурик промолчал, Роальд отвернулся, чтобы Соловей его не разглядел.

– Видишь, какая у нас резина? – весело спросил Костя-Пуза. – Прямо хрень, а не резина, нигде больше не найдешь такой. – Крепкие приятели Соловья заученно встали на обочине так, чтобы одновременно видеть и Шурика, и Врача, и Роальда.

– Вылазь, козел!

– Поменять резину хотите? – никак не врубался в ситуацию водила.

– Ну да, поменять. – Костя-Пуза лениво попинал колесо чужой «девятки». Лучше бы он по сердцу водилы попинал. – Вылазь, вытаскивай инструмент. Поставишь свою резину нам, а то наладился спрашивать.

До водителя наконец дошло.

Он беспомощно оглянулся на Шурика, на Врача.

– Да брось ты, – еще веселее ухмыльнулся Костя-Пуза. – Это же пассажиры.

Вблизи глаза у Кости-Пузы оказались большие, чуть навыкате, жадные по цвету, зубы сильно выдавались вперед, но странным образом Соловья это не портило. В наглой ухмылке угадывалось даже нечто привлекательное.

– Вишь, сомлели твои дружки.

– «Дружки…» – смиряясь с судьбой, бросил водила.

Встав на обочине, Соловей расставил ноги и слегка развел полы плаща.

Так же встали вокруг машины, повторив жест Соловья, его мордастые молчаливые приятели. У каждого за поясом по пистолету. Два «Вальтер-компакта» (девятый калибр, одиннадцать зарядов, не обязательно газовых), а у самого Кости-Пузы – «Лайн». Опасная игрушка: сжатый газ и стальные шары.

– Сидеть! – негромко приказал Костя-Пуза Шурику. – А ты, – ткнул он пальцем в водилу, – вылезай.

Багровая шея водилы побагровела еще сильней.

– Ну, мужики, – загнусил он плачуще. – Я же эту резину…

– Не канючь. Мы тебе свою оставим.

– Да куда я на такой доеду!

– До дома доберешься, не генерал. Мы отъедем, тогда обуешься. И домой, домой, проваливай прямо домой, нечего тебе делать в городе. – Время от времени, морща лоб, Соловей вскидывал взгляд на закаменевшего, опустившего голову Роальда. Но все еще обращался к водиле: – Бери домкрат. Кто мимо поедет, с места не срывайся, покалечу. Смотри бодрячком, сука, зубы показывай, а если дамы там… сделай ручкой… Вот, мол, какой я – владелец личного автомобиля…

И быстро спросил:

– А может, машину у тебя забрать?

– Ты чё! – испугался водила. – Я мигом!

Водитель безнадежно побрел к багажнику.

На своих пассажиров он больше не смотрел.

Какие это пассажиры? Козлы! Сидят, хвосты поджали.

А Шурик лихорадочно прикидывал: узнает их Соловей или нет?

Решил: меня, наверное, не узнает. Мало что мы с ним в картофельной ботве катались, тогда ночь была. А вот Роальд… Ледяным холодком тронуло спину. Будто в перевернутый бинокль видел раскорячившегося над домкратом водилу, мужиков молчаливых.

– Шевелись!

Соловей начинал злиться.

Его раздражал тугой затылок водилы, то густо багровеющий, то впадающий в смертельную бледность. Его раздражало тугое молчание Шурика и Роальда. Будто почувствовав это, Лёня Врач, до того пребывавший в некоем философическом потрясении, очнулся.

– Папася, мамася! – весело очнулся, заголосил он. – Будютька, мамуля, авайка, кукуйка. Какой прелестный сахранец! И чудо, и мосторг!

Костя-Пуза неприятно удивился:

– А-а-а, ты – Врач. Вроде как местный сумасшедший, да?

– А кто нынче не сумасшедший? – юлил перед ним Лёня.

– Есть и такие, – ухмыльнулся Соловей. – Я, например. Не видишь?

– Не сумасшедший, а папку у меня спёр! – бесстрашно ткнул пальцем Врач. – Из дюрки лезут слова мои, потные, как мотоциклет. На хрена, спрашивается? Пришел бы ко мне, вместе бы почитали. Чай, кофе. А? Там авиаторы, взнуздав бензиновых козлов, хохощут сверлами, по громоходам скачут.

– Какую папку? – нехорошо нахмурился Костя-Пуза.

– Старенькую. Для бумаг. – Врач с наслаждением раскурил свою черную сигарету. – Дер гибен клопс! Пюс капердуфен! А если не ты, то, наверное, Лигуша спер.