Анатолий Маркуша - Приключения капитана Робино Страница 30

— Это что такое? Кто пустил? Немедленно вон с моего места!

Но Люба не спешит уходить, копается в своем милицейском планшете, перебирает какие-то бумаги, наконец говорит:

— Вот ордер на арест, гражданка Пономарева. Распишитесь и…

Чем заканчивается это представление, узнать не пришлось: меня разбудил вполне реальный телефонный звонок. Звонила Пономарева, из винилась за раннее беспокойство — боялась упустить меня — спросила: очень ли обязательно ей сегодня приезжать на аэродром? До меня не сразу дошло, что Валя исполняет мое давнее распоряжение — докладывает о своих персональных нелетных днях. Улыбаясь про себя, говорю:

— Сиди дома. Сегодня мне предстоит канителиться с ветродуями, буду проверять, как они изучили машину. На земле работа. Отдыхай спокойно.

— А чего вы смеетесь?

— Смеюсь? Кто сказал? Совсем я не смеюсь…

— Ну, не смеетесь, так улыбаетесь.

— И жизнь хороша, и жить хорошо. Отдыхай!

Из летной комнаты меня извлекает Юля.

— Так что ты решил? — спрашивает она тоном жены, несогласной на развод.

— Ты о чем, подруга?

— Оставь! Я же знаю, что Михаил Ильич согласился передать тебя в эту кошмарную шарашку. Почему ты согласился? Мог бы посоветоваться сначала.

— Но откуда мне было знать, что у тебя возникнут вдруг возражения, подруга?

— Подруга, подруга! Перестань, что за привычка всех подряд называть подругами?

— Американцы говорят каждую минуту не подруга, а — дорогая! Это лучше по твоему? И что ты, дорогая, имеешь в виду, хотя менять решение уже поздно?

— Да-а, поздно… Но скажи мне, а для чего ты за собой эту бабу потащил? И как она, дура, согласилась? Здесь Михаил Ильич очень рассчитывал ее высоко поднять…

— Юрченко Михаил Ильич не отдал, сказал — слишком жирно будет двоих отдавать. А Пономарева нормальный пилотяга, как говорят, от бога. Вообще-то я не за летающих женщин, но Валентина — случай особый.

— Да? Особый? Или ты собираешься сколотить семейный экипаж? Красиво получится. Если второй пилот — мировая рекордсменка, то кто же при таком раскладе командир корабля?!

Тут я от души развеселился, и не Юля меня рассмешила. Вспомнил гаишника и как он козырнул «товарищам генералам»…

— Ты чего? — подозрительно сощурилась Юля.

— Вспомнил вдруг… — И я рассказал о вечере у «Рязани» и о том, как ехал после вечера домой.

— А мы опять поссорились, — мне показалось с огорчением заметила Юля, — эта курица устроила мне дурацкую сцену ревности. Она, видите ли, приревновала меня к своему Мефодиеву. Воображаешь?

— А что? Мефодиев мужик в теле, — сказал я, — на ощупь должен быть приятным.

— Перестань! Просто удивительно, как ты любишь все опошлить.

Так ни на чем наш разговор и пресекся.

Тем временем меня разыскал Александров. Пришлось идти, хотя очень не хотелось начинать день в разговорном жанре.

Но уж так получилось — с самого утра и до вечера я оказался зацикленным на всяких мелочах. Понимая, вся наша жизнь складывается именно из мелочей, я все равно злился. У Юли сомнения, у Александрова, как всегда, срочные вопросы, у синоптиков тоже — проблемы. У меня уже язык ломило от разговоров. И кругом всплески эмоций, почему-то замыкающиеся на моей персоне.

И чего ты хочешь? — спросил я сам себя. — Не в пустыне живешь — среди людей, значит надо взаимодействовать… Все нормально.

Говорят: от себя не уйдешь. Допустим. А от людей почему нельзя оторваться? Вот улететь бы куда-нибудь подальше…

Если бы я только знал, что меня ждет.

Глава восьмая

A.M.: В это трудно поверить, но вслед за поведанными событиями в жизни Автора произошел поворот головокружительной резкости. Завершив первый десяток полетов на новой ЛЛ, он получил приказ вылететь на остров К. в море Б. и… на годы исчез из столицы. Минули еще одиннадцать лет, в течение которых он опасался рассказывать, что с ним и как было на острове К. в море Б. За нарушение секретности у нас всегда карали с необычайной строгостью. Я не тормошил его, понимал — человеку надо не только переждать, но еще и пережить свое возвращение к нормальному образу жизни.

Но рассвет, кажется, наступил и Робино отважился заговорить, хотя о многом он по привычке, ставшей второй натурой, умалчивал, слегка темнил, избегал подробностей.

В связи с этим мне вспомнилось военное время, когда, играя в секретность, перепуганные комбаты орали в полевые телефоны: «Шлите огурцы, огурцы давайте… вашу мать… стрелять уже нечем. Как поняли?..» В старом письме той эпохи я нашел и такой перл: «В пункте П. мы получили свежих лошадей, новейших! Ждем погоды. Предполагается к весеннему наступлению успеем долететь. Лошади замечательные!»

АВТОР: Век живи, век удивляйся, так я скажу. Но сперва я просто ничего не понял. Приносят карту с проложенным маршрутом. Все, как будто чин чином, но… конечный пункт помечен на голубой морской глади. И куда же мы будем садиться? На воду? Тут, если верить карте, одна вода. Мне разъяснили — волноваться не надо, в указанной точке расположена база с нормальным аэродромом. Взлетно-посадочная полоса с твердым покрытием, достаточно широкая и длинная. Нам дали все необходимые данные для установления радиосвязи, пеленгации, обнадежили — вас встретят и примут по высшему разряду.

Накануне вылета «Толстого» на обычном рабочем месте не оказалось. Зам пояснил — в командировке. Предупредил — о предстоящем перелете ни с кем никаких разговоров вести не следует… Коротко ли, долго, пробил час и мы полетели. Крошечный островок лежал в открытом море в строгом соответствии с географическими координатами, и на нем мы увидели вполне приличную взлетно-посадочную полосу. Встретили нас радушно. И буквально с первой минуты островной жизни в нашу судьбу вошел новый, как оказалось всевластный человек — Комендант. Именно так — Комендант и… точка. Ни имени, ни фамилии, ни воинского звания.

Комендант был больше чем царь, воинский начальник или даже Генеральный секретарь для обитателей этой затерянной земли. Подчинялся ли он богу? Не знаю, но сомневаюсь.

И сразу, со следующего дня, началась работа. Несколько очередных полетов мало чем отличались от прежних, но я обратил внимание на то, что контейнеры с реагентом имеют цветную маркировку. Спросил, а что означает, например, красный треугольник на крышке? Ответ прозвучал более чем странно: «Не беспокойтесь, за герметичность наша служба головой отвечает». И все.

День за днем мы выгружали теперь в облаках, тщательно подбираемых синоптиками, контейнеры с разноцветными пометками на крышках.