Тьма, сгущайся! (СИ) - Лейбер Фриц Ройтер Страница 31

— Однако, судя по скорости, с которой Странник притянул Луну, можно допустить, что у него такая же масса, как у Земли, другими словами — в восемьдесят раз большая, чем масса Луны.

Воцарилась тишина. Слово «восемьдесят» повисло в воздухе, словно скала, которая с каждой минутой становилась больше и тяжелее. Только на Дылду и сопровождающих его женщин это не произвело никакого впечатления. Хантер с беспокойством наблюдал за реакцией остальных. Рама Джоан, чьи колени снова служили подушкой для спящей дочери, неожиданно лучезарно улыбнулась Брехту. Миссис Хиксон подняла руку, словно хотела возразить, но муж снова обнял ее и серьезно кивнул Брехту. Пол последовал его примеру и наконец-то позволил себе обнять Марго. Коротышка спрятал блокнот в карман и сложил руки на груди.

Профессор стоял задумавшись и с грустью улыбался им.

Гарри Мак-Хит наконец облек в слова немой вопрос, занимавший всех.

— Это значит, что прилив произойдет в то же самое время, только будет… в восемьдесят раз сильнее?

— Этого он не говорил! — горячо воскликнул Хантер — Рудольф, ты не принимаешь во внимание фактор времени. Мы в любом случае можем рассчитывать на один спокойный день. Кроме того, приливы — это резонансное явление. Нужно время, чтобы океанические волны начали колебаться с большой амплитудой.

— Может быть, и так — ответил Рудольф — Однако — он говорил все более решительным тоном — эта планета находится над нами и наши рассуждения никак не могут изменить ее массу. Вы ведь видите, что она сделала с Луной! Займет ли это семь часов, или неделю, так или иначе огромный прилив наступит, а когда это произойдет, я буду себя чувствовать в безопасности только на вершине горы Моники — объяснил он Хиксонам — И все же — тут он повысил голос — если человеку предстоят серьезные испытания, он должен собрать все силы... так, как это сделаю я через несколько секунд. Если кто-то хочет терять энергию на пустую болтовню — пожалуйста, мне это не мешает.

Он вытянулся на четырех креслах, прикрыл рукой глаза и вскоре громко, почти театрально захрапел.

Во второй раз облетая вокруг Странника, Дон Мерриам неожиданно осознал, что само присутствие в космосе этой необычной планеты может угрожать Земле. Ведь могут произойти землетрясения и огромные океанические приливы, хотя он не был уверен в том, как быстро это начнется — а также… нет, невозможно, чтобы с такого расстояния Странник расколол Землю на части. И все же, Дон пожалел, что не может посмотреть на Землю через бинокль и убедиться в том, что ей ничего не грозит.

Он решил, что сделает все возможное, чтобы предупредить Землю об опасности, несмотря на то, каким бы безнадежным не казалось это занятие. Включив радиопередатчик, он начал вызывать основную базу Лунного Проекта. Один раз ему показалось, что донесся ответ — но уже через мгновение он не был в этом уверен.

На ум постоянно приходила странная мысль — а не подслушивает ли его какое-нибудь существо на крапленом зеленью полушарии этой странной планеты?

Если на пляже под Лос-Анджелесом еще царила ночь, то на Манхэттене, где находились Араб Джонс и его братцы-наркоманы, солнце уже светило высоко в небе. Линия дня и ночи передвигалась на запад в своем обычном темпе — тысяча сто двадцать километров в час — и теперь проходила через Скалистые Горы. Над плоскогорьем Асы Голкомба занимался рассвет.

Около площади Рузвельта Араб указал на крыши и закричал:

— Они там!

Большой и Пепе посмотрели наверх. На низких крышах домов роились люди, что отчасти объясняло загадку, почему на Сто Двадцать Пятой улице было так пусто. Несколько человек смотрели с крыш вниз, некоторые горячо размахивали руками и что-то кричали.

Однако нельзя было разобрать ни слова, поскольку все заглушал звук работающего мотора брошенного такси, которое стояло так близко, что Большой оперся об его раскрытую дверцу, чтобы удержать равновесие.

— Безумцы, они думают, что на крыше бомба их не достанет — рассмеялся Пепе, задирая голову — Неужели они до сих пор не знают, что бомбы падают сверху, а не снизу?

— Ты в этом уверен? — поинтересовался Большой — А тот огненный шар, выскакивающий из реки?

— Они ждут чудесный огненный шар! — громко крикнул Араб, вытянутой рукой указывая на крыши — Это уже трупы, а не люди! Музей восковых фигур на крышах! Весь Нью-Йорк!

Когда он заговорил о восковых фигурах, то почувствовал какое-то странное беспокойство. Он перестал притворяться, что боится, потому что неожиданно его охватил настоящий страх, а мысль, что в пятнадцати метрах над головой эти темные, живые восковые мумии наблюдают за ним, что-то кричит ему и зовут к себе, становились все невыносимее.

— Бежим! — крикнул Большой — Он влез в такси на место водителя — Я убираюсь отсюда!

Араб и Пепе сели сзади. Такси резко тронулось с места, дверь захлопнулась сама, а рывок вжал людей в холодную кожаную обшивку сидения. Большой направлялся на запад и, набирая скорость, объезжал брошенные на дороге автомашины.

Переполох, охвативший подразделения нью-йоркской полиции и пожарников, мешая приготовлениям, которые быстро и исправно предприняли они перед лицом катастрофы, был вызван несколькими причинами: преувеличенными донесениями о наводнении в Хелл Гейте и уничтожении медицинского центра на Бродвее землетрясением, бестолковыми указаниями, высылаемыми из подземного центра новой системы координации между отделами, отказом компьютера, в котором вода вызвала короткое замыкание, и фальшивым донесением о беспорядках у спортивного центра.

Но нервы тоже сыграли здесь не последнюю роль — панический страх в соединении с бравым желанием совершать героические деяния; словно именно к Страннику относились извечные суеверия о лунном свете, доводящем людей до безумия. На всем западном полушарии — в Буэнос-Айресе и Бостоне, в Вальпараисо и Ванкувере — случились странные бессмысленные происшествия.

В трех кварталах к западу от Ленокса Большой Бенджи выжал газ до отказа, потому что они услышали завывание сирен. Сначала наркоманы не могли понять, откуда идет завывание, но знали, что оно приближается, потому что с каждой минутой становится все громче.

Когда такси проезжало по Восьмой Авеню, хриплый вой усилился и в нескольких десятках метрах перед собой три приятеля увидели мчащиеся в их сторону две полицейские машины, а за ними еще две, с мигающими красными огоньками на крыше.

Большой добавил газу. Сирена должна была бы затихнуть на несколько секунд, когда здания отделили такси от представителей закона. Но она не утихла. Наоборот, вой стал еще громче.

Посреди следующего перекрестка стояла разбитая машина. Большой намеревался объехать ее справа. С юга, от Седьмой Авеню, выскочило два лимузина — полицейская машина и автомобиль коменданта пожарной службы. Первый направился влево от развалюхи, второй — вправо. Большой вдавил в днище педаль газа, и не сворачивая с определенной им самим трассы, пересек Седьмую Авеню за лимузинами, прямо перед капотом огромной пожарной машины, которая мчалась за ними. Пепе увидел огромный красный капот и перепуганное лицо водителя так близко, что сам в испуге закрыл глаза.

Прежде чем такси доехало до следующего перекрестка, на дорогах показались новые красные и черные автомобили, мчащиеся на север. Сверлящее рычание сирен доводило до умопомрачения.

Если бы братцы-наркоманы не были так одурманены марихуаной, то они наверняка осознали бы, что вереница пожарных и полицейских машин не имеет к ним никакого отношения, что автомобили вовсе не собираются останавливаться на Сто Двадцать Пятой Авеню, а будут мчаться дальше на север Манхэттена.

Но Пепе, Араб и Большой считали, что это их преследуют и полиция и пожарники. Пепе боялся, что полиция сделает их козлами отпущения, и обвинит в том, что они подложили бомбу с целью уничтожения Манхэттена — они обязательно обыщут их, и если даже не найдут взрывчатки, то обвинят их за ношение обычной газовой зажигалки.