Джон Броснан - Небесные Властелины Страница 31

– А почему вы не заплатили дань?

– Мы оказались в таком же положении, что и вы, амазонки. Мы питались в основном рыбой и планктоном и едва могли прокормить себя, так что лишней пищи у нас не было. Пока работали машины, мы могли добывать какие-то руды и химикалии из морской воды, но машины вышли из строя. Их разобрали на запчасти для нашей самой драгоценной машины - солнечного аккумулятора, который превращал морскую воду в пресную. Так что мы оказали сопротивление. У нас были кое-какие примитивные пушки и гарпунные ружья для борьбы с сурумеика и гигантскими морскими червями, но они оказались бесполезны. Лазеры "Панглота" уничтожили гарпуны и снаряды так же, как ваши ракеты.

И, конечно, мы стали прекрасной мишенью для бомб Небесного Властелина. Баллоны, которые поддерживали город на плаву, лопнули, и все потонуло. Я выжил, один из немногих. Меня подобрали, и с тех пор я здесь.

– Ты говорил, три года.

– Да, три года. А кажется, будто тридцать. Но знаю одно: я не собираюсь провести еще три года в этом летучем зверинце.

Это точно, сказала она себе, подумав о бомбе, спрятанной в комбинезоне. И тут Джен поспешно спросила:

– А долго ты жил в плавучем городе?

– С рождения. Около двухсот лет. Ее глаза округлились от удивления.

– То есть…

– Да, - кивнул Мило. - Я почти в конце отпущенного мне срока. По моим подсчетам, мне сто восемьдесят лет. То есть, как ты сама хотела сказать, мне осталось минимум четырнадцать лет, максимум девятнадцать. Спасибо нашим генетическим дизайнерам за эти пять лет неопределенности, подаренные людям. Неинтересно жить, когда точно знаешь дату смерти, хотя генетическое саморазрушение - вполне безболезненный процесс. - Он невесело улыбнулся.

– Я никогда не встречала таких старых, как ты, - призналась Джен, глядя на него с новым интересом.

– Правда? Не может быть, - удивился Мило. - Наверняка в вашем городе были люди, которые дожили до собственной кончины.

– Нет. Во всяком случае, не при мне. Аведона… она была одной из самых старых. Ей было за сто. Но мама говорила, что во времена ее молодости многие минервианцы доживали до дня Перехода.

Мило поморщился.

– Только минервианцы могла выдумать такое словечко. Это еще одна примета времени - то, что ваши люди не доживали до конца срока. Ужесточение условий жизни привело к увеличению естественных отходов. И здесь я не встречал людей моего возраста. Может быть, у аристов все по-другому. Они наверняка берегут себя, так что жить должны долго.

Джен задумчиво рассматривала его.

– Так вот почему ты так много знаешь о старине - потому что ты такой старый.

Он засмеялся.

– Ну, не настолько старый. Просто история - мое хобби. У нас была хорошая электронная библиотека. И достаточно времени для занятий. Жизнь в океане довольно спокойна и бедна событиями - но когда тридцать лет назад вся эта генетическая дрянь перехлестнула все пределы и мы по уши завязли в спрутах, гигантских водорослях и этих ужасных морских червях… - Он умолк, взял флягу и долго глотал из нее, словно пытаясь смыть терпкую горечь воспоминаний. Когда Мило поставил флягу на место, он снова улыбался. - Интересно: ты считаешь, что я много знаю о старине - а между тем временами мне кажется, что ты принимаешь меня за чудака, несущего небылицы.

Джен не клюнула на удочку. Вместо этого она сказала:

– А тебя это не беспокоит? То, что ты так близко… к Переходу.

– Иногда, - сознался он. - Но не слишком. Пока, во всяком случае. Я уверен, что лет через десять все будет иначе, если я столько протяну. Тогда я начну проклинать политиков двадцать первого века и их закон о двухстах годах. Как подумаешь, что у нас в руках был секрет бессмертия и мы его упустили… Безумие. Теперь он потерян навсегда. Лицо ее выражало недоверие.

– И мы действительно могли стать бессмертными?

– Да. Мы же без особого труда увеличили продолжительность жизни от обычных семидесяти лет до двухсот. Механизм тот же самый - генетическая защита клеток от созревания. Этот секрет был открыт во время исследований рака. В отличие от нормальной клетки, которая умирает после пятидесяти делений, раковые клетки бессмертны. Они могут делиться вечно, потому что никогда не достигают зрелости и молекулярные часы в их ядрах не запущены. Когда были обнаружены гены, отвечающие за этот процесс, стало возможным изменять точно таким же образом и нормальные клетки - не делая их бессмертными, просто останавливать их созревание.

– А кто-нибудь из людей стал бессмертным?

– О да. Богачи и чрезвычайно влиятельные персоны. Подобная операция стоила целое состояние, потому что находилась под строгим запретом, установленным международными законами. И наказания за нарушение закона были очень суровыми. Но, конечно, многие готовы были рискнуть.

– Значит, эти бессмертные живы и до сих пор?

– Нет. Те немногие, кто уцелел в Генных войнах, погибли в последующих чистках. Поскольку считалось, что застрельщики Генных войн и бессмертные - это одно и то же, толпы убивали двух зайцев одним колом.

– Колом?

– Была такая мода - пронзать сердце подозреваемого в бессмертии деревянным колом. Пошло, как я думаю, от фольклора вокруг вампиров. Конечно, многим невинным пришлось при этом угодить под кол.

Смутное было время.

Раздался громкий звон. Мило нахмурился и начал убирать со стола.

– Это сигнал. Пора на работу. Могут случиться кое-какие неприятности с Бенни и другими надсмотрщиками. - Он протянул руку и помог ей подняться. - Не отходи от меня. Говорить буду я.

Она встревоженно посмотрела в его разноцветные глаза.

– А что будет?

– Надеюсь, ничего.

Глава 12

Их уже ждали. Прочие рабы и надсмотрщики. Когда Мило и Джен вошли в общий зал, толпа рабов расступилась, пропуская трех надсмотрщиков в темной одежде. Впереди шел Бенни. Двое его спутников показались Джен знакомыми, и она решила, что видела их в штабе цехового мастера. Бенни остановился перед Мило, уперев руки в бока. Его грозная палка болталась всего в нескольких дюймах от правой руки. Он сказал:

– Что за игры, Мило?

– Игры?

– Я имею в виду ее, - продолжал Бенни, мотнув головой в сторону Джен. - Она отдана Банчеру. Как амазонка оказалась у тебя?

– Банчер уступил ее мне, Бенни. Мы с ним договорились.

– Врешь! - Один из рабов выступил вперед. Джен узнала его: один из той троицы, что приставала к Мило возле уборной. - Он что-то сделал с Банчером, он заставил его отдать амазонку.

Мило спокойно смерил взглядом добровольного свидетеля.

– Я его пальцем не тронул. Можете его осмотреть - пусть покажет следы насилия. - Мило огляделся. - Кстати, а где наш приятель Банчер? Пусть он сам обвиняет меня.