Андрей Попов - Сломанная вселенная Страница 31

Жажда вступала в свой апогей — хотя бы несколько глотков! Максим пристально всматривался в каждый уголок заколдованного царства, умоляюще глядел на небо, мечтая о каплях дождя даже более, чем об успехе всего путешествия. К месту или не к месту, в голове мелькнул трек какого-то четверостишия:

…но небо молчит, над моей головойповиснув огромною мрачной стеной,сокрыв и сияние звезд, и луну,оно излучает лишь скуку одну…

Трек вспыхнул и тут же погас. На сердце была невыразимая тоска, за гранью которой уже начинается полное отчаяние. Принцесса… ее замок… какие-то глупые загадки… — все они стали лишь призраками. Уныние растворило в себе всякий пыл рыцарских подвигов. И Максим впервые начал колебаться: не повернуть ли назад?

К чертям бы эти загадки! Тем более, если Философ прав: все это самый настоящий вздор, созданный на горе дуракам, да на потеху тем, кто хоть немного способен на здравомыслие. Здесь не видать даже ручейка воды, не говоря о каком-то озере. Пройдет еще немного времени, как жара и усталость лишат его последних сил. Удрученный от жажды, он даже перестал замечать укусы комаров, которые в торжествующем ритуальном танце кружили над обессилившей жертвой. Все вокруг стало мрачным, бессмысленным, бесцельным…

К чему вообще жизнь?

Что толку от ее скоротечных обманчивых радостей?

Не есть ли жизнь — дорога, ведущая в эту пустыню вечных разочарований?

И впервые он стал мечтать о смерти… Смерти, воплощающей в себе покой, бесстрастие и свободу — три ипостаси настоящего блаженства. Вот они, тревожные симптомы суицида. А ведь путь только начинался…

Вдруг по всему поднебесью раздался отчаянный крик — дикий вопль, доходивший до хрипоты. Но это… был его собственный голос. Скорчившись от боли, он катался по песку, извергая безнадежные возгласы, от которых, казалось, содрогается все Мироздание. На ноге у него повисла какая-то тварь, мертвой хваткой вцепившись чуть выше ступни. В глазах начинало темнеть…

Преждевременные сумерки смерти, в лучшем случае — обморока.

Оглушенный собственным голосом и обезумевший от боли, Максим поглядел на свою ногу — та словно одеревенела — и увидел, что ее обхватили щупальца какого-то скорпиона. Во всяком случае, эта тварь на него была очень похожа. Сразу несколько жал вонзилось в тело, точно зажав его в капкан. Он попытался сорвать это чудовище с себя, но тем вызвал боль еще большую. Скорпион, почувствовав прикосновение рук, стал извиваться, а его жала, подобно крючкам, раздирали плоть, вызывая бешеную агонию во всем теле. Прошло несколько минут полнейшего ада. Сознание, казалось, вот-вот должно было отключиться. Каждая секунда, как ни пафосно звучит, тянулась словно вечность. Душа готова была броситься куда угодно: в огонь, в воду, в бездну, только бы вырваться из тела.

Проснулась острая жажда смерти. Скорей бы все кончилось!

– Я скоро сойду с ума! — кричал Максим, умоляя пустыню смиловаться над ним.

Возможно, из жалости, но скорее — просто от насыщения скорпион ослабил хватку и скрылся в песках.

– Назад! Только назад! — едва почувствовав себя свободным, несчастный рванулся к Центру Мироздания. — К черту все эти подвиги! Я для них не создан!

Наконец-то прозрение, хотя и запоздавшее… Хромая на одну ногу, он бежал от палящего ужаса и собственного страха, не понимая впрочем, что и тот, и другой находятся у него внутри, а не в каком-то месте пустыни. Паническим взглядом он смотрел себе под ноги, дабы случайно не наступить еще на какую-либо гадость. Но уже очень скоро ему пришлось остановиться.

Внутри все опустилось…

Впереди стояли шестеро. Неважно — кто, неважно — что, неважно даже — откуда. Достаточно было интуитивно почуять исходящую от них враждебность. Все они были в белых ризах, с масками на лицах и обнаженными мечами в правой и левой руке. У всех шестерых были выколоты глаза, а из глубоких глазниц прямо по маскам текла на землю кровь.

Так или иначе, путь назад был отрезан.

Вверху вдруг сверкнула молния, на миг затмившая свет солнца, пески под ногами задрожали, и один из них заговорил всесотрясающим басом:

– Чужак! Ты не здешний! Ты не из Вечноумирающих! Ты — чужак! И мы предлагаем тебе выбор: просто выбери свою смерть. Или ты погибнешь в поединке с одним из Нас, или вернешься в пустыню и там погибнешь от жажды и беспощадных тварей. Итак, что скажешь?

Максим еле держался на ногах. Вид этих высокорослых верзил, ядовитый блеск отполированных мечей, да и сам голос, способный сломить чужую волю, делали его отчаяние каким-то истерическим.

Он вдруг разревелся.

– Сжальтесь надо мною!

Одна из масок снова зашевелилась:

– Не думай, что слезы вызовут у Нас жалость, они еще больше раздражают Нас! Ненавижу хныкающих слюнтяев! — говоривший несколько раз махнул рукой, разрезая вязкий воздух, и над Мирозданием пронесся свист стали, готовой к закланию жертвы.

Потом другой из Них залез в свой карман, вынул оттуда собственный глаза и положил их на свою ладонь. Глаза несколько раз моргнули и пристально уставились на Максима. Маска зашевелила мертвыми губами:

– А… вижу его… ничтожное жалкое создание! Позвольте мне убить его.

Максим понял, что находится между двух огней, растерянный и недоумевающий, который из них будет жечь сильнее. Наконец он робко произнес:

– Я ухожу… ухожу.

Медленно, неуверенно, но он снова удалялся в глубь этого песчаного ада, изредка оглядываясь назад. Они его не преследовали, неподвижно стоя на месте, словно обратившись в мраморные изваяния. Их лица, скрытые белыми гипсовыми масками все без исключения были направлены в разные стороны, и ни единого движения. Только красные струйки крови из пустых глазниц. Невозможно было понять: смотрят они куда-нибудь или стоят в задумчивости, да вообще — живы ли они?

Находясь в состоянии стресса, Максим все-таки нашел в себе силы задаться вопросом о количестве незнакомцев. Ведь их было шестеро… Не связано ли это как-то с загадкой о шести сестрах? Ну, уж на сестер-то они не походили даже отдаленно. Может, их женихи?

Пустыня способна была уничтожить одним своим видом. Бескрайняя, беспощадно-жестокая и безмерно-скупая она убивала всякую надежду: ни воды, ни пищи, ни тени, где можно было б спастись от палящего солнца. Максим брел и брел, чувствуя, что мир, отравленный парами смердящего опустошения, расплывается у него перед глазами. Укус скорпиона да встреча с этими безликими убийцами поначалу подействовали на него отрезвляюще, сбросив апатию и придав новых сил. Но это не длилось долго. Уже очень скоро все вернулось на место: и страшная жажда, и озлобленные комары, и в буквальном смысле до боли знакомые скорпионы, как передвижные мины ползающие под ногами, от которых он шарахался как от термоядерных бомб. На душе была настоящая мясорубка, перемалывающая все внутри жерновами отчаяния и безнадежности.