Виктор сапарин - Новая планета (сборник) Страница 31

— Вы слишком придирчивы! — заметил я. — В вашем распоряжении даровой источник энергии, а вы требуете еще каких-то особых удобств.

— Я просто объективно характеризую Луну, как двигатель для приливных гидростанций. У него есть еще один недостаток.

— Какой же?

— На приливы ведь влияет не только Луна, но и Солнце. Вследствие взаимодействия Луны с Солнцем, приливы и отливы неодинаковы даже для одной и той же местности. Величина их колеблется около некоторого среднего для данного места уровня. Правда, и это неудобство, как и все прочие, можно исправить.

— Заставить Луну более аккуратно двигаться в ногу с Солнцем?

— В этом нет необходимости, — просто ответил Геннадий Степанович на мою шутку. — Гораздо проще отрегулировать работу станции. Наша станция работает автоматически и прекрасно справляется со своим делом. Все поправки в работу Луны вводят специальные приборы, которые сама же Луна и приводит в действие.

— Каким же образом?

— Сами увидите.

Мы оделись и вышли на улицу. Луна заливала ровным светом поселок, состоявший из фундаментальных, но не очень высоких — в два-три этажа — зданий.

— Нет смысла строить особенно высокие, — ответил Геннадий Степанович на мой вопрос. — Ветры здесь сильные, будет выдувать… Земли же сколько угодно.

Было гораздо светлее, чем под Москвой в лунную ночь. Не знаю, чем это вызывалось, — особой ли прозрачностью воздуха, или отражением света от снега и воды, или тем и другим вместе.

Плотина, когда мы подошли к ней, оказалась гораздо крупнее, чем я думал. От Чортовых ворот не оставалось и следа. Вода теперь шла в бухту и из бухты, как сообщил мне Геннадий Степанович, по пробитому в скалах подземному коридору и попадала на лопасти турбин.

Станция светилась огнями, но была безлюдна. Геннадий Степанович провел меня в помещение, которое он назвал «мозгом электростанции».

Здесь стоял невысокий шкаф. Это был автоматически действующий командный пункт. Основу его составлял поплавок, снабженный электрическими контактами разной длины, похожими на вязальные спицы. Некоторые из них касались поверхности ртути, налитой в особую чашку.

— Представьте себе, что нет прилива и нет отлива, — начал объяснять Геннадий Степанович. — Так было, — он посмотрел на часы, — два часа назад. Машины станции стояли. Она останавливается четыре раза в сутки. В этом ее несовершенство. Но для нас это не имеет значения — почему, это вы увидите дальше. И вот начался прилив. Как только вода двинулась из открытого океана в бухту, особая заслонка в подземном тоннеле дала сигнал сюда. Командный пункт принял этот сигнал и дал распоряжение переключить устройство, направляющее воду на лопасти турбин. Ведь перед этим вода шла в другом направлении — из бухты. Однако, куда бы ни двигалась вода — из бухты или в бухту, она все равно проходит через турбины.

Одновременно были отправлены приказания первой турбине — приготовиться к работе. Ее лопасти, стоявшие вдоль потока воды, автоматически повернулись, и она начала без рывков, постепенно набирать нужное количество оборотов. Уровень воды прибывал — и поплавок, выключая одни контакты и включая другие, отдавал все новые и новые приказания. Одна за другой вступали в действие остальные турбины, пока, наконец, не начали работать, как сейчас, все шесть. Затем, по мере спада воды, они будут так же автоматически постепенно выключаться. Видите, сама Луна производит все включения и выключения. Она, если можно так выразиться, является дежурным диспетчером этой станции.

— Конечно, — добавил Смирнов, — Луна никаких диспетчерских решений не принимает, а всю эту умную работу придумал человек.

— Кто проектировал станцию? — спросил я.

— Наш институт. А исходные данные дал Институт приливов. Мы и дальше работаем в тесном контакте.

— Но приливные станции имеют недостаток, — сказал я. — Вы сами говорили: они работают неравномерно.

— Идемте, я вам покажу, как мы в данном случае выходим из этого затруднения, — сказал Смирнов.

Он провел меня в зал, по стенам которого высоко от пола проходили толстые медные шины.

— Аккумуляторная, — сообщил Геннадий Степанович. — Наша станция отдает энергию не в сеть, а целиком расходует ее на зарядку аккумуляторов. Так что нам практически совершенно безразлично, что нагрузка станции меняется: все равно каждый добытый ампер-час складывается в эти вот копилки.

Он указал на расположенные вдоль стен стеллажи, на которых стояло множество маленьких баночек.

Подойдя ближе, я узнал в «баночках» знакомые уже мне цилиндрики в яркой обертке. Они двигались на конвейере, попадая в длинные латунные зажимы, наподобие того, как патроны входят в обойму. «Обойм» было несколько, и каждая вмещала штук сто патронов. Когда верхний патрон входил в свое место, становясь под зарядку, из нижнего конца обоймы вываливался готовый заряженный патрон. Он падал на гибкую ленту, которая уносила его в соседнее помещение.

— В каждый цилиндрик-аккумулятор вмещается столько электрической энергии, сколько ее дают при полной нагрузке все шесть агрегатов станции в течение минуты, — пояснил Смирнов. — Понятно, почему этой энергии хватает для того, чтобы превратить обыкновенный карманный фонарик в «вечный»? Пришлось для этих фонариков заказывать специальные лампочки, чтобы они тоже служили долго.

— Аккумуляторы — тоже вашего института?

— Нет, их разрабатывал другой институт. Мы применяем эти аккумуляторы потому, что они выгодно сочетаются с работой приливных станций. В нашей стране изобретения и открытия в самых различных областях используются в общих целях и для общего блага таким образом, что они дают наибольший эффект. Это одно из многих преимуществ нашего социалистического строя.

Осмотрев станцию, мы направились к зданию по другую сторону плотины. В нем размещались филиалы Института приливов и того института, в котором работал Геннадий Степанович и который занимался проектированием приливных электростанций. Геннадий Степанович познакомил меня с руководителями и работниками обоих филиалов.

Собственно, объект 21 и представлял собой филиалы Института приливов и Института приливных гидростанций, совместно работавших над проблемой освоения энергии морских приливов на всем северном побережье нашей родины. Гидростанция бухты Капризной была опытной базой, где испытывались и проверялись различные нововведения, которые потом применялись в других местах.

Голубенцова на объекте я, к сожалению, не застал. Он находился в отъезде все то время, что я был в Капризной.